Про Попаданцев

1. Молодой маркетолог Вася попадает в Киевскую Русь времен Святослава. Пойманный дружинниками князя, он пытается предупредить русского Ахиллеса об опасности похода в Болгарию и коварстве печенегов. К сожалению, дружинники не понимают ни слова из того, что он говорит, даже несмотря на то, что Вася пытается вставлять в свою речь слово "понеже" и заканчивать глаголы на "-ша" и "-де". Воины наскоро продают Васю булгарскому купцу, который везет его с караваном в Бухару. В Бухаре из маркетолога делают евнуха, и оставшиеся сорок лет своей жизни он проводит в относительной тишине.

2. Юный студент экономической специальности одного из новых ВУЗов Москвы Валерий попадает в 1237 год. Прежде, чем он начинает пытаться кого-то предупредить, Валерия хватает монгольский загонный отряд и определяет в хашар. Во время штурма Рязани, защитник города отрубает потенциально будущему экономисту часть черепной коробки. Скатившись с вала, Валерий некоторое время умирает в страшных мучениях, пока на него не падает кусок бревна.

3. Тридцатилетний экспедитор Семен, бывший военнослужащий ВДВ, попадает в 1381 год. Семен ни хера не знает про историю, тем более, что первый встреченный им человек оказывается немножко разбойником. Увидев на пальце Семена печатку из желтого металла и предположив, что человек в незнакомой одежде - отставший от каравана фряжский купец, разбойник свистом созывает товарищей. Пока Семен бросает одного из негодяев через бедро, другой разбивает голову экспедитора кистенем. Ночью парализованный ударом Семен чувствует на своем лице зловонное дыхание - это пришли волки.Увидев на пальце Семена печатку из желтого металла и предположив, что человек в незнакомой одежде - отставший от каравана фряжский купец, разбойник свистом созывает товарищей. Пока Семен бросает одного из негодяев через бедро, другой разбивает голову экспедитора кистенем. Ночью парализованный ударом Семен чувствует на своем лице зловонное дыхание - это пришли волки.

4. Двадцатипятилетний водитель маршрутки Дима попадает во времена Ивана Грозного и быстро разоблачается, как иноземный колдун. В связи с тем, что государь Иван Васильевич отъехал в опричнину, Диму просто топят в проруби.

5. Велеслав (по паспорту - Петя), ударник рок группы, играющей славянский паган-металл, попадает в Санкт-Питербурх 1707 года. Пойманный солдатами Преображенского полка, Велеслав пытается объяснить, что много знает и может быть полезен государю Петру Алексеевичу, тем более, что его с грехом пополам понимают. К сожалению, будучи развязан и получив в руки доску с грифелем, Петр-Велеслав не может решить задачу о том, сколько пудов пороху нужно на батарею четырехфунтовых пушек на пятьдесят залпов. О грядущих событиях Велеслав знает только то, что где-то должна произойти Полтавская битва со шведами, но в каком конкретно месте и когда он не помнит. После того, как юный музыкант говорит поручику, что кавалер ордена Андрея Первозванного, Войска Запорожского обеих сторон Днепра гетман Мазепа - предатель, вызванный в караулку майор Шереметьев приказывает вздернуть юношу на дыбу и допытаться, кто подучил клеветать на верного государева слугу. Одновременно майор велит послать доложить своему отцу, но пока солдаты бегут к графу, Петя умирает от разрыва сердце в грубых руках палача.

6. Старший лейтенант военно-морского флота Владимир попадает на Черное море во времена матушки Екатерины. Отважный офицер хочет рассказать адмиралу Ушакову, что линейная тактика - говно, но доказывая, что он тоже моряк, погибает в неудачной попытке обрасопить бом-блинда-рей.

7. Ветеран различных конфликтов Осип по кличке Гусар попадает в 1812 год в Москву и сразу оказывается взят за пристава, как французский шпион. Пытаясь доказать свою крутизну, Осип получает сорок шомполов и умирает от заражения крови.

8. Php-программист Иннокентий оказывается в конце июня 1941 года на Украине и немедленно арестовывается военным патрулем. Обнаружив на Иннокентии одежду с этикетками на нерусском языке, комендант звонит в НКВД, но в это время начинается воздушный налет и Иннокентий убегает. Проскитавшись несколько дней с беженцами, программист внезапно попадает в плен к немцам, которым некогда. Когда немецкий офицер достает пистолет, Иннокентий в отчаянии выпаливает характеристики танка Т-34. Офицер, заинтересовавшись, устраивает Иннокентию допрос, на котором программист пересказывает характеристики советской военной техники из книг издательства "Эксмо". К счастью, во время допроса, немецкая часть подвергается удару прорывающихся из окружения советских танков, и Кешу с офицером переезжает танком БТ-7.
И. Кошкин
спер отсюда

@темы: Литература, Стёб

---

путеводитель для путешествующих по фантастике

04.10.2011 в 23:48

Пишет  Gark:

если вдруг вопрос "а что почитать"?
Оригинал взят у в Путеводитель по фантастике. Гениально

NPR Books в августе этого года провели голосование по выбору 100 лучших книг в жанре научной фантастики и фэнтези - Top 100 Science-Fiction, Fantasy Books

А вот нагляднейший путеводитель по этим книгам в виде блок-схемы алгоритма

(под катом)

(под катом)

а мне нравится. Туда бы еще русскоязычных авторов впихнуть.

@темы: Литература

---

nWOD, введение

A-1 WITNESS INVESTIGATION
КОНФИДЕНЦИАЛЬНО: ОТЧЕТ КЛИЕНТУ
ДР. ####ЕРУ
ФАКУЛЬТЕТ ПСИХОЛОГИИ И ПСИХИЧЕСКОГО ЗДОРОВЬЯ.
%######################ТЕТ
%##########

Др. ####### Мой источник в полиции не стал фотокопировать исходный документ, но он позволил мне сделать расшифровку, которую я посылаю вместе с отчетом. Напомню, оригинал был найден местной полицией в номере 213 отеля «Сонная Луна», расположенного на федеральной трассе №11, в семи милях к западу от Карама, Огайо. Документ обнаружили среди мусора, частично сгоревшим (уцелело около 40%). По-видимому, он так и не был отправлен, так как описание женщины, снимавшей номер 213, совпадает с описанием Дж. Арчер, автора письма. Следы свидетельствуют о том, что она успела скрыться примерно за 30 минут до прибытия полиции. Также в номере было найдено несколько фотографий, цифровые копии которых я вставил в документ. Для ясности, я снабдил текст СВОИМИ КОММЕНТАРИЯМИ . Послушайте, я знаю, что многим вам обязан, но я предпочел бы больше не заниматься этим делом. Я не справляюсь со всеми теми странными вещами, которые начали происходить со мной после вашего звонка, месяц назад. Когда я этим утром собирал бумаги, чтобы отправить их вам, то обнаружил на них странные комментарии и какую-то абракадабру. Зная ваши интересы, я не стал стирать их или делать новую копию, а оставил все как есть. Возможно, вы в них что-нибудь поймете. Но не просите меня дальше заниматься этим делом. И не пытайтесь мне угрожать. Я напрямую связался с Сами Знаете Кем, и он сказал, что я больше не обязан выполнять ваши указания.

К.С. Делбартон.

МЫ – ВАШИ ГЛАЗА

ДОКУМЕНТ

Дорогой ####

Я сделала это.
Я действительно совершила то, о чем они говорят. И я хочу, чтобы ты знал правду, а не мучался всю жизнь догадками. Это горькая правда, она причинит тебе боль. Надеюсь, мне хватит духу написать все это и послать тебе.

Я убила его.

И я хочу, чтобы ты знал почему.
Я работала в «Глоуб» уже почти год. «Джанет Арчер, репортёр». Папина гордость и отрада. Десять с половиной месяцев я просидела в своей каморке в подвале, набирая некрологи и прослушивая полицейскую волну. Десять с половиной месяцев заседаний городского совета, местных слухов, грабежей и пьяных подростков, врезающихся в телефонные будки. Еще на курсах меня предупреждали, сколько терпения требует карьера журналиста. Я не надеялась, что мне вдруг дадут Пулитцера за простую работу в небольшом городском ежедневнике, но я и не ожидала, что все это время пройдет впустую. Ни одной стоящей статьи, ни одной вырезки на память. От редактора я не дождалась ничего горячего, кроме руки на моём колене, когда он перебирал тоника за обедом. Я перерыла все интернет-сайты с вакансиями, но это оказалась пустой тратой времени. И вот как-то раз я обнаружила кое-что в нашей собственной анемичной колонке объявлений. Оно было втиснуто между рекламой новой пиццерии и агиткой ВМФ.

ТРЕБУЕТСЯ ПИСАТЕЛЬ

Требуется опытный и/или талантливый писатель, чтобы помочь старому отшельнику записать его мемуары. Я прожил долгую и необычную жизнь, и мне нужен опытный мастер пера, чтобы изложить мою историю. От писателя требуется: любознательность, обстоятельность, внимание к деталям. Высокая оплата, гибкий график. Личное собеседование с 8 до 10 утра Рас-стрит 133, Одженбург.

ФРАГМЕНТ ОТСУТСТВУЕТ
и я прошла за ней в комнату, занимавшую, видимо, всю переднюю часть дома. Там стоял один складной стул и больше ничего. Ковра не было, только истертый и покрытый пятнами паркет. Стены, наверное, когда-то были белыми, но уже давно успели посереть. В комнате была ещё одна дверь, массивная и черная. Закрытая. На окнах никаких занавесок, только наполовину опущенные жалюзи. Слабый свет пасмурного утра наполнял комнату тоскливой атмосферой малолюдных похорон.

Но все же паутины там не было. И ничем не пахло.

– Подождите, – сказала мне домоправительница, и это было единственное слово, что я от неё услышала за всё время. Я медленно села, мечтая о чашке кофе. Женщина вышла, закрыв дверь, такую же серую, как и стены. Немного погодя, я услышала в глубине дома звук работающего пылесоса. Вздохнув, я поудобнее устроилась на стуле. Затем принялась разглаживать складки на слаксах. Из окна открывался вид на потрескавшийся тротуар и неровную дорогу, ожидавшие машину мешки мусора и полуразвалившуюся собачью конуру во дворе на той стороне улицы. Поднявшись, я принялась расхаживать

ФРАГМЕНТ ОТСУТСТВУЕТ

чёрной двери. Ручка была старой и вычурной, как в отелях под «арт деко». Присев, я заглянула в замочную скважину, но она была забита.

Тут я почувствовала что-то у своих ног.

Это был воздух из-под двери, холодный воздух, щекотавший мои лодыжки. Я прикоснулась к зазору между дверью и полом. Он был не шире кончиков моих пальцев, и из него струился очень холодный, почти ледяной воздух.

Я взглянула на часы. Прошло уже больше получаса. Абсурд. И всё же я не собиралась уходить. В конце концов, разве снаружи меня ждало хоть что-то интересное? Так что я поднялась и громко постучала в дверь.

– Эй! – позвала я – Есть тут кто? Я уже полчаса жду! Эй?

Ответа не было. Я надавила на ручку. Она повернулась бесшумно и мягко, куда легче, чем я ожидала. Но когда я попыталась открыть дверь, та не поддалась. Было похоже, что она заперта на засов с той стороны.

– Прошу прощения, мисс, – раздался сухой, дребезжащий голос. – Могу я вам помочь?

Он был высоким и тощим, с белыми волосами и кожей, давно не видевшей солнца. Что же до его темного костюма, то даже мне, с моим чувством стиля, как у менонита, было ясно, что он давно вышел из моды. Редкие волосы, словно дым, вились над его розовым черепом.

Я встретила его взгляд, показывая, что он меня не напугал, но постаралась, чтобы мой голос прозвучал спокойно, без гнева.

– Я пришла по объявлению, – сказала я, кивнув на свёрнутую газету, лежавшую на стуле. – Объявление о писателе. Я тут уже давненько

– Ах, да, – вздохнул он. – Так я и думал. Извините, что заставил вас столько ждать. Я только сейчас узнал о вашем приходе.

– Меня зовут Джанет Арчер, – я протянула руку в своём лучшем стиле «а-ну-ка-возьмите-меня-на-работу». Он едва к ней прикоснулся. Пожалуй, это было самое легкое рукопожатие в моей жизни.

– Мне жаль, но, боюсь, вы пришли сюда впустую. Работы больше нет.

– Вы уже кого-то наняли?

– Нет, не в том дело. Видите ли, мистер Маммер, джентльмен, что поместил объявление, скончался прошлой ночью.

Я моргнула.

– Я – Тео Фенуэй, его адвокат. Я хотел прийти сегодня пораньше и повесить на двери объявление, но… Как бы там ни было, приношу свои извинения за это недоразумение.

Я не сразу нашлась, что сказать. Чтобы потянуть время, я обошла вокруг стула, подбирая сумочку и газету.

– Вы можете сказать, кем он был? Зачем ему нужен был писатель?

– Как было сказано в объявлении, он хотел выпустить свои мемуары. Что же до того, кем он был – боюсь, это будет нарушением конфиденциальности. Несмотря на то, что он собирался написать мемуары, он был очень скрытным человеком.

ФРАГМЕНТ ОТСУТСТВУЕТ
три дня спустя я получила конверт. Простой белый конверт оказался на моём рабочем столе вместе с остальной почтой. Адрес был напечатан. Заметь – напечатан не на принтере, а на машинке. Внутри было всего 15 слов.

‘Если ты хочешь узнать больше о Маммере:

Мясная лавка Сола, Коул-стрит, в 7 вечера’

ФРАГМЕНТ ОТСУТСТВУЕТ
в машине, я наблюдала за тем, как мясник вышел из магазина и зашагал по улице, держа в руках большой завернутый в коричневую бумагу свёрток , такой огромный, что ему пришлось обхватить его обеими руками. Пока я смотрела, как он неуклюже шагает прочь, меня вдруг осенило: почему он идёт с такой ношей пешком? Парень был сложен как Джеки Глисон, да еще и прихрамывал. Рядом с магазином стоял фургон мясника, и всё же этот мешок сала ковылял по дороге пешком. Даже если он и не далеко собрался, все равно было проще доехать в фургоне. Оставалось только гадать, куда же он идет.

РАССПРОСЫ В МЯСНОЙ ЛАВКЕ ПОКАЗАЛИ, ЧТО РАБОТНИК, ПОДХОДЯЩИЙ ПОД ЭТО ОПИСАНИЕ, УВОЛИЛСЯ НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ НАЗАД, НЕ ОСТАВИВ НОВОГО АДРЕСА

ФРАГМЕНТ ОТСУТСТВУЕТ
проулок представлял собой настоящий кошмар из мусорных баков и контейнеров, собачьего дерьма, битого стекла и ободранной мебели. Парень быстро нашел путь через все эти завалы, словно уже бывал здесь раньше. Я успела одолеть только четверть пути, а он уже был на другом конце. Я, было испугалась, что потеряла его, но добравшись до конца, обнаружила, что проулок упирается во что-то вроде двора, образованного складом и несколькими многоэтажками. Там был еще один выход, но его закрывала металлическая решётка.

Мясник стоял посреди дворика, рядом с люком, огороженным конусами и дорожным заграждением. Люк был прикрыт временной крышкой, одной из этих палаточных штук, которые ставят рабочие, когда что-нибудь делают в канализации. Вот только никаких рабочих тем вечером там не было. Никого, кроме мясника и меня. Он откинул крышку, и я подалась назад, чтобы он меня не заметил. Когда я снова выглянула, он склонился над люком. Я видела, как он раскрыл свой свёрток, слышала, как прорвалась бумага, и содержимое свёртка посыпалось вниз. Пока я искала точку обзора получше, мясник повернулся и направился в мою сторону. Никогда бы не подумала, что такой толстяк способен так быстро двигаться. Я едва успела укрыться за мусорными баками, когда он появился в переулке. Пронёсся мимо меня, как на пожар, лишь слегка замедляя шаг, лавируя между хламом. Он исчез прежде, чем я успела подняться на ноги.

Я подошла к люку.

В переулке горел всего один фонарь, и оставалось надеяться, что мне хватит его света. Кляня себя за то, что не взяла фонарик, я заглянула в люк. Внутрь падало немного света, но всё равно понадобилось время, прежде чем мои глаза привыкли к темноте.

Сперва я заметила пальцы.

Там были руки, отрубленные руки, три или четыре, разбросанные по грязному, мокрому бетонному полу канализации. Ещё там была нога, кажется, женская, целиком, со ступнёй. В тусклом свете уличного фонаря ногти сверкали как монетки. Кусок плоти с волосками и соском. Мягкие, поблескивающие куски, сочились чем-то вязким и чёрным. Это всё, что я успела заметить, прежде чем рухнула на четвереньки, и меня вырвало.

Я пришла в себя дома, сидя на краю кровати. Я уже успела стянуть кроссовки и теперь уставилась на них, в угол комнаты. Я не помнила, как покинула переулок. Не знала, как попала домой. Не знала, зачем вообще что-то делать, так что залезла под одеяло и уснула. На работу я на следующий день не пошла.

ФРАГМЕНТ ОТСУТСТВУЕТ
Если хочешь знать больше:

Служба по дератизации, 17-я улица.

Спроси Майка.

ФРАГМЕНТ ОТСУТСТВУЕТ
подвал был похож на лагерь смерти. Ржавые канистры с ядами, висевшие на стенах. Банки с янтарной жидкостью, в которой плавали беспомощные тельца. Противогазы и толстые резиновые перчатки. С того момента, как мы спустились вниз по лестнице, мне хотелось закрыть глаза и убежать.

– Никогда не забуду день, когда мы нашли его, – сказал Майк. – В полном мусора подвале, прямо под кучей засаленных газет.

Мы подошли к железной двери. Возле ручки виднелись какие-то странные пятна. Майк вставил ключ в замок и повернул его двумя руками.

– Не серчай, если его не будет. Иногда он целыми неделями где-то пропадает. Чёрт бы меня побрал, если я знаю, как он отсюда выбирается. Но он всегда приходит назад.

Он приоткрыл дверь и заглянул внутрь. На его лицо легла полоса бледного желтого света.

– Славно. Он здесь.

В комнате воняло мочой, дерьмом и звериным мехом. Там было несколько старых поваленных набок деревянных стульев. В углу, за сломанной настольной лампой скорчился тощий ребенок. Одет он был в грубую спецовку, без рубашки и обуви.

– Давай, – сказал Майк. – Спроси его о чем-нибудь.

Ребёнок повернулся ко мне. Выглядел он лет на 15. Глаза у него были маленькие и блестящие, нос – острый, а волосы росли спутанными колтунами. Пока я его рассматривала, он ощерился в какой-то гримасе, и стало видно, что у него не хватает каждого третьего зуба.

– Хитрый Тим, – прошептал ребёнок. Он склонил голову набок, и я увидела, что осталось от его уха. Рваные полоски плоти свисали с его головы, словно лепестки увядшего цветка. Над ними виднелись три шрама, каждый – шириной с мой палец.

Присев, я заглянула ему в лицо и мягко спросила:

– Что с твоим ухом?

– Хитрый Тим спрятался, когда пришли собаки. – Когда он говорил, его голова покачивалась вверх и вниз, будто он пел. – Хитрый, хитрый Тим, дебри больше не хотят его, нет, нет. Хитрый Тим знает кучу всего…

Я покосилась на Майка, который со скучающим видом уставился в пол. Поймав мой взгляд, он произнес:

– Лучше спроси его еще о чём-нибудь, пока он не начал вести себя как юродивый идиот.

Я не раздумывала. Слова сами сорвались с моих губ:

– Одной ночью я видела что-то в… дыре. Но я не помню что. Не помню всего. Я не могу вспомнить, что было потом, и я не знаю …

– Духи следят за тобой, – сказал он, и засмеялся. Немного слюны попало мне на щёку. – Когда увидишь женщину с птицей, скажи ей, что ответ – семь. Они говорят, семь!

Смеясь, он издал какой-то чавкающий звук. Похоже, он жевал собственный язык.

Я услышала, как Майк идёт к двери:

– Это все, чего от него можно добиться, – сказал он. – Пока, Тим.

Стоило нам выйти, как у Майка зазвонил сотовый. Мы оба чуть не подпрыгнули от звука звонка. Пока он отвернулся, отвлеченный разговором, я, как-то даже и не задумываясь, вернулась назад к металлической двери. Майк не успел запереть замок. Толкнув дверь, я заглянула внутрь.

Тим исчез. В комнате не было ничего, кроме мебели. Другого выхода там тоже не было. Ни двери, ни окна. Я смотрела туда, словно в трансе. Краем глаза я уловила движение среди газет. Я повернулась к дальней стене как раз вовремя, чтобы заметить, как что-то проскользнуло в небольшую дыру у самого пола. Если бы мне предложили угадывать, я бы сказала, что это крыса, но только я не уверена, что вообще что-то видела.

ЭТОЙ СЛУЖБЫ ДЕРАТИЗАЦИИ В РАЙОНЕ НЕТ. ОНА ИЗМЕНИЛА НАЗВАНИЕ? ЗАЧЕМ?

ФРАГМЕНТ ОТСУТСТВУЕТ

‘Уродливая Кружка

Ганновер-стрит.

Принеси это’

ФРАГМЕНТ ОТСУТСТВУЕТ
В конверте была одна игральная карта, крестовый туз. Я никогда раньше не видела такого рисунка рубашки. Там была нарисована змея, свернувшаяся в кольцо и кусавшая собственный хвост. Я нашла, что этот символ называется «уроборос». Вокруг змеи было ещё 10 знаков: молния, куб, египетский анк, два пересекающихся круга, песочные часы, спираль, полумесяц, череп, открытый глаз и паутина. Я сидела в кофейне на Ганновер-стрит уже 45 минут, лениво вертя в руках карту. Она была обтрепана по краям, с бледным пятном на лицевой стороне и загнутым уголком. Официантка спросила, не желаю ли я ещё латте.

Это была не та женщина, что обслуживала меня раньше. Она была не старше 17, с панковской причёской, кольцом в губе и дюжиной серебряных цепочек на шее. На ключице виднелась часть татуировки, росчерк темных чернил, выглядывавший из-под ее майки. Я посмотрела ей в глаза, и почувствовала себя так, словно вдохнула гелий.

Она присела напротив меня за столик и указала на карту:

– Это ваше?

– Кто-то сказал мне принести её.

Она кивнула.

– Выглядите усталой. Вы уверены, что проснулись?

Несколько секунд я обдумывала ее вопрос.

– Мне кажется, я в полусне, – ответила я. Звуки кофейни, звяканье серебра, скрип стульев по полу будто отдалились. Запах кофейных зерен и выпечки растаял. Я увидела, как девушка подалась вперёд и коснулась пальцем тыльной стороны моей ладони:

– Тождество снов, – сказала она, – сказало мне, что кто-то придет

От ее руки в мое тело потекло будоражащее тепло. Я повернула голову. Все выглядело так, словно я видела остаточные изображения. Куда бы я ни взглянула, везде за людьми тянулся след их движений, их собственные копии, как при съёмке с большой выдержкой. Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но всё менялось. Все и вся смешалось со своими копиями. Головы имели сотни лиц. Лица имели тысячи глаз. Миллион пальцев на моей руке. Старик с младенцем в нём. Уличная девка со скрючившейся каргой внутри.

Это было слишком. Я взглянула на официантку: её тело было словно стеклянным. Внутри него, на месте сердца, голубым светом билась звезда. Губы девушки двигались.

– Тождество времени еще не завершено, – произнес ее голос в моей голове. – Мы сжимаемся, как бумажные куклы.

Я уставилась в её глаза, сверкавшие, словно лужи на солнце. Я чувствовала, как раздуваются, подобно воздушным шарам, мои лёгкие, и скручивается узлом желудок. «Хватит», хотелось сказать мне. Цепи на её шее были тусклыми как свинец, но под ними сверкал и пульсировал серебряный узор. Наверное, её татуировка. Сквозь одежду я разглядела птицу. Сокол с крючковатым клювом, будто срисованный со стены египетской гробницы.

– Женщина с птицей, – мелькнула мысль. – Скажи ей.

Я услышала свой голос, сказавший: «Семь», за несколько секунд до того, как открыла рот и произнесла это слово.

– Семь? – повторила она. – Семь? – смех похожий на гром. – Семь! Вот оно! Это семь!

Тут я обнаружила, что зажмурилась. Досчитав до трёх, я открыла глаза. Я стояла в переулке позади кофейни. Шёл дождь. В руке я сжимала чужой зонтик. Ручка у него была в виде попугая, как в «Мери Попинс».

Я ПЛАНИРОВАЛ ПРОВЕСТИ РАССЛЕДОВАНИЕ В КОФЕЙНЕ, ОДНАКО НАШИ ХОЗЯЕВА РЕКОМЕНДОВАЛИ МНЕ НЕ ВМЕШИВАТЬСЯ И ЖДАТЬ ДАЛЬНЕЙШИХ ИНСТРУКЦИЙ

ФРАГМЕНТ ОТСУТСТВУЕТ
‘Мы встретимся снова, Раc-cтрит, этим вечером. Ответы.’

ФРАГМЕНТ ОТСУТСТВУЕТ
«Фенуэй» был не в костюме. Вместо него он надел мятые джинсы и выцветшую рубашку, так что выглядел как чей-то безработный дядюшка. С минуту я разглядывала его, потом сказала:

– Я жду.

Он притворно улыбнулся:

– Вы получили работу. Просто это не та работа, что вы думали.

Я расстегнула куртку и бросила записку на пол.

– Зачем всё это, мистер Маммер? Зачем было прикидываться мёртвым? Зачем было врать о том, кто вы на самом деле? Зачем вообще вы поместили объявление в газете? Сколько людей попалось на вашу удочку?

Он прошелся по комнате и прислонился к подоконнику.

– Многие откликнулись на мое объявление, – проговорил он – Примерно половина из них ушла после 15 минут ожидания. Ещё четверть – не досидела получаса. Но не вы. Так я понял, что вы терпеливы, – он указал на чёрную дверь. – И только вы из всех 39 человек, пришедших по объявлению, проявили интерес к этой двери.

Он покачал головой и хихикнул:

– Господи Боже! Чёрная дверь в пустой комнате? И все равно, все они словно и не замечали ее.

ЭТОГО «МАММЕРА» НЕТ В МОИХ ДОСЬЕ. ПРОВЕРКА ЗАПИСЕЙ ПОДТВЕРДИЛА, ЧТО ЭТО ЕГО НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ. НО ДО СИХ ПОР ОН НЕ ПРИВЛЕКАЛ МОЕГО ВНИМАНИЯ. ХОТЯ Я СДЕЛАЛ ВСЕ ЧТОБЫ БЫТЬ УВЕРЕННЫМ, ЧТО ЗНАЮ ВСЕХ ИГРОКОВ В ОКРУГЕ. КТО ПРИКРЫВАЛ ЕГО?

Он прошел к двери и положил ладонь на ручку.

– Видите ли, большинство людей весьма умело закрывают глаза даже на самые очевидные вещи. Они видят только то, что хотят увидеть, и отвергают всё остальное. Я знаю, что вы расследовали мою мнимую смерть и не нашли никаких записей о ней. Так что я знал, что вы будете достаточно заинтригованы, чтобы следовать моим запискам. Хотите увидеть, что за этой дверью?

Я сжала кулаки, чтобы унять дрожь в руках.

Он и не ждал ответа. Беззвучный поворот ручки, дверь мягко отворилась. Он ступил внутрь, и я услышала его голос:

– Извиняюсь за холод в этой части дома. Это для лучшей сохранности.

Я прошла за ним в узкую комнату. Там было темно, и мои глаза на секунду ослепли, когда он включил свет.

– Труд всей моей жизни, – произнёс он – Давайте, взгляните.

Я скрестила руки, чтобы хоть как-то защититься от холода, и медленно повернулась, осматривая комнату. Мне отчаянно захотелось зажмуриться. Повсюду были книжные полки. Полки, прогнувшиеся под весом стопок бумаг, тетрадей, папок, досье. Они были свалены и на небольшом столе. Он прошёл до конца комнаты и повернулся ко мне. Не могу описать его взгляд. Какая-то смесь гордости, волнения и облегчения.

Я взяла тетрадь. Она вся была исписана четким убористым почерком, чёрными чернилами. Аккуратные абзацы были разбиты на параграфы, каждый с датой и заголовком. «МАНЕКЕН В ЧУЛАНЕ», «ШОРОХИ В ПЕРЕУЛКЕ», «ДЕДУШКИН ЛЮБИМЕЦ», «НОГА». Я принялась читать, но когда дошла до места, где говорилось про бочку с угрями, остановилась.

– Что… что это такое? – спросила я. Казалось, я знаю ответ, но только звон в ушах не дает мне услышать его.

– Правдивые истории, – мягко ответил он. – Правдивые истории о мире. Я собирал их всю свою жизнь. Некоторые я выменял. Но большинство из них записал со слов очевидцев или видел сам.

– Это всё не может быть правдой, – возразила я, но, еще не договорив, вспомнила запах мочи в каморке Хитрого Тима.

– Мир не такой, как мы думаем, – ответил он. – И не такой, как говорят. Я не знаю, что всё это значит. Я просто собиратель историй. Ведущий записи. Репортёр. Но мне недолго осталось. Кто-то другой должен продолжить это, принять эстафету. Этот кто-то – вы. – Теперь он говорил быстро, брызжа слюной:

– Я расскажу вам, где искать, с кем говорить. Осталось ещё столько загадок…

Невольно мой взгляд упал на стол, где лежала раскрытая тетрадь.

В помещении склада на Фронт-стрит проводятся какие-то хирургические операции…

– Нет! – крикнула я, сбив его пыл. – Нет, чёрт тебя побери! Я не буду в этом участвовать!

– Но…

– Ты – ненормальный! Воображаешь, я хочу закончить, как ты? Живя в разваливающемся доме, в компании фантазий и выдумок?

– Это не выдумки, – холодно ответил он. – Ты это сама видела.

– Сукин ты сын! – Мой крик заставил его съёжиться. – Ты хоть знаешь, что меня вчера уволили, потому что я сказала боссу, что не буду освещать сокращение компании? Я и трёх часов не могу поспать, чтобы не проснуться с криком!

Он подскочил ко мне, прежде чем я отвернулась.

– Поздно! – завопил он, хватая меня за плечи. – Слишком поздно! Ты в этом увязла. Ты знаешь. Ты видела.

Он ослабил хватку, потом отпустил.

– Ты не можешь отвернуться, когда уже открыла глаза. Пожалуйста. – Его глаза увлажнились. – Пожалуйста. Я так долго этим занимался. Я не могу продолжать дальше. Кто-то должен принять у меня…

Я выругалась и оттолкнула его. Ударившись о пол, он издал жалобный всхлип, ловя ртом воздух.

– Ты не понимаешь, – прохрипел он.

Я вытащила пистолет.

– Отец подарил мне его на окончание колледжа. Он научил меня стрелять. Если я ещё хоть раз увижу или услышу тебя – Богом клянусь, я тебя пристрелю! – кричала я. – Я не желаю играть в твои дурацкие игры.

Перевернувшись на живот, он начал медленно подниматься с пола. Затем повернул голову и посмотрел на меня. И внезапно положение его тела и поворот головы напомнили мне что-то. Я снова была в переулке, заглядывала в канализацию, и чувствовала, как тошнота подступает к горлу, пока я заставляю себя считать части тел. Одна рука, две руки, нога, маленькая, словно детская…

Затем в поле зрения попала другая фигура. Оно выползло из тьмы и склонилось над отрубленными частями. Оно было одето в лохмотья. Грязные драные одежды, которые не давали как следует его рассмотреть. Толстая сальная рука вытянулась вперёд и схватила бесформенный кусок плоти. Послышались звуки: чмокающие, чавкающие и сосущие. Тёмная фигура сменила позицию. Раздался хруст. Я зажала рот обеими руками, но всё же у меня вырвался отчаянный всхлип. И оно посмотрело на меня.

Оно передёрнуло плечами, подняло голову и посмотрело на меня. Даже понимая, что нахожусь на улице, а оно – подо мной в канализации, я чувствовала себя, словно муравей перед великаном. С его подбородка стекала кровь, а над верхней губой виднелась полоска человеческого жира. Его рот был широко разинут, а челюсть ходила свободно, как у змеи. Голову покрывали странные выступы. А глаза были человеческими, такими человеческими. Они остановились на мне, буравя меня, пытаясь уничтожить меня, как солнце уничтожает ночь.

Затем я услышала выстрел и увидела тело Маммера и пятна крови на ковре.

Потом я бродила по дому, словно во сне. Тут было больше комнат, много больше. Чердак. Подвал. Они были забиты другими историями. Башни тетрадей, горы папок, океаны досье. Истории, записанные на коктейльных салфетках, на оборотах конвертов. На крышках коробок, на полосках разорванной одежды. Истории записанные на стенах, на полу, на окнах.

Я знала, что произойдёт, если оставлю их нетронутыми. Я знала, что рано или поздно прочту их. Все.

Я не могла этого допустить.

КУСОК ОТСУТСТВУЕТ
К тому времени, как я покинула штат, я была основным подозреваемым в убийстве и поджоге. Понятия не имею, какие «улики» они нашли у меня в квартире. Наверное, кто-то подкинул. В любом случае, я знаю, как работает полиция. Я более чем уверена, что мне удастся быть на шаг впереди них.

МОЙ ИСТОЧНИК В ПОЛИЦИИ ГОВОРИТ, ЧТО ОНА ДО СИХ ПОР НА СВОБОДЕ. КТО ЕЙ ПОМОГАЕТ? ВРАГ?

Всюду, куда ни взгляну, увиденное заставляет меня думать и сомневаться. Парень в переулке, провожающий меня глазами. Двое лысых в закусочной со странными медальонами на шее. Огромная собака, трусившая вдоль дороги и исчезнувшая, словно туман, прежде чем мои фары осветили ее.

Я думаю: что же будет дальше?

Надеюсь, письмо дойдёт до тебя. У меня чувство, словно мы не разговаривали уже несколько лет. Я даже не знаю точно, где ты сейчас преподаешь. Надеюсь, что наберусь смелости послать это тебе.

Не ищи меня, папа. Пожалуйста.

Уничтожь это письмо, как прочтёшь.

КОНЕЦ ДОКУМЕНТА

@темы: Литература, днд

---

"мужики"

Это случилось чуть больше года назад. Шеф не позвонил, как обычно - «зайди», а зашёл сам. Сел напротив, в гостевое кресло, и без предисловий:
- Один наш филиал последние несколько месяцев здорово сбоит. Я хочу, чтобы ты съездил, разобрался, наладил, в общем, как ты умеешь. Они работают на большой регион, суммы проходят серьёзные, а отдача не та. Да и партнёры, я чувствую, не довольны. У тебя сейчас как с работой?
- Да с работой в наше время география не существенна, было бы GSM покрытие, - ехать, конечно, не хотелось, - Вы считаете, что Степанович со своей командой не справится?

Степанович у нас возглавлял группу внутреннего аудита. Крепкий старикан – из породы «такие всех нас переживут», - воспитанный ОБХСС и закалённый Народным Контролем. И ребят к себе в группу набирал соответственно.
- Да нет. Они там были весной. Отчёт у меня. Деньги там конечно воруют, но там проблемы не столько с финансами, сколько в управлении. Пять лет работают, большие заказы, заказчик сам идёт, расслабились, разленились, надо встряхнуть. Тебе не впервой.
- Веселенькое дельце, - энтузиазм не появился, - Там человек триста? На месяц, не меньше.
- Около четырёхсот, - шеф поднялся и направился к двери, - Возьми с собой кого ни будь у Степановича.

Через два дня я с двумя нашими аудиторами и с результатами предыдущей проверки, на моём «бобике» выдвинулись на место. Самолётом не захотел. Всё равно больше трёхсот вёрст от аэропорта, да и дальние автопробеги я не совершал уже лет пять.
Закис совсем. Около тысячи вёрст с перерывом на таможню - и навигатор привёл по нужному адресу в одном небольшом областном центре в соседней стране.

Ворота открыты. Въезжая на территорию филиала – охранник у ворот встретил меня спиной, разговаривая по мобильному. Директор – Олег Николаевич - невысокого роста, лысоват, в дорогом костюме. Что-то очень плоское золотится в глубине манжета, слишком суетлив и услужлив. «Да, всё как вы просили, две квартиры недалеко друг от друга, всё в вашем распоряжении. Ключи, адреса. Конечно представлю коллективу. Уже даны распоряжения во всём содействовать. Безусловно любые документы. Уже освободили два кабинета. На вечер заказана баня, ресторан. Как же с дороги то? Ну по результатам, так по результатам. Какие то конкретные
вопросы к нам? Всё понимаю. Я отменил все поездки и всё время в вашем
распоряжении. Я проведу до машины».

Я отвёз своих ребят и поехал к себе. И правда не далеко. По дороге купил поесть, и пиво. Чешская пятиэтажка буквой «П». Втиснул «бобик» между чьим то «Гольфом» и бельевым столбом. Почему то заметил, что двигаясь задним ходом, я уже давно не поворачиваюсь в пол оборота, обнимая спинку пассажирского сиденья, а полагаюсь на зеркала и камеру заднего вида. Да закис. Угловой подъезд, четвёртый этаж.
Приличная трёх комнатная квартира. Небольшая прихожая, налево кухня. Прямо – гостиная, направо, по коридору, спальня, детская и удобства. Всё чисто, достаточно уютно, Бытовая техника присутствует. Постель – новая. Зачёт.

Разобрал саквояж, душ, нарезал всего по чуть-чуть. Открыл пиво, открыл лэп-топ, принял почту. Немного посмотрел в телевизор и спать.
Уже почти уснул, и вдруг: «топ – топ – топ - топ». Ребёнок пробежал из детской в кухню. Босиком по линолеуму. Ух – ты. Встал, зажёг свет. Зажёг свет в кухне. Никого. Всё на месте. Заглянул в шкафы, в холодильник – нет никого. Приснилось? Да нет, слышал ведь уже когда проснулся. Окно закрыто. Баран, какое окно – четвёртый этаж! Вдруг:
- Хи-хи
Это из спальни. Хорошие игрушки. Точно ребёнок. Откуда? Пошёл в спальню. Зажёг свет и там. Проверил шкаф, заглянул под кровать - нет никого. Балкон закрыт изнутри. И опять «топ-топ-топ-топ». Из кухни в детскую. Ладно, в детской ещё не был. Включил свет. Здесь даже спрятаться негде. Одна небольшая кровать до пола и книжные полки.

«Топ-топ-топ-топ». Это из спальни на кухню. Включил свет еще и в коридоре. Стою в трусах посреди ярко освещённой квартиры в час ночи.
- Дружище, - Уже не выдержал, - Выходи, хорош играться!
- Хи-хи, - За спиной в детской.
Значит достаточно взрослый, речь понимает.
«Топ-топ-топ-топ» - из кухни в мою комнату. И опять никого. Я убеждённый материалист. Во всю эту чепуху не верю. Но мурашки пробежали от макушки до пят. Затем ещё раз пробежали.

Так. Анализируем. Есть два варианта. Либо я сплю, либо это шизофрения. Пошёл к холодильнику, налил воды в стакан, выпил. Пошарил рукой в морозилке – холодно. Открыл воду, намочил руку и вытер лицо. Нет, не сплю. Это плохо.
«Топ-топ-топ-топ». Опять за спиной. Из гостиной в детскую. Проклятье! Неужели я сошёл с ума? Боже как жалко. И как не вовремя! А когда «вовремя»? Так! Спокойно!
За всё время перемещений, ключевой точкой был пятачок между гостиной, кухней и прихожей (в это время какая-то возня в детской и кряхтенье), здесь пересекались все маршруты. Следовательно, оставаясь здесь, я обязательно увижу этого парня (почему именно парня?).

- Дружок, - сказал я негромко, - ты продолжай прятаться, а когда захочешь
поиграть, я тебя здесь подожду.
- Хи-хи, - Это из детской. Всё он понимает.
Я сел на пол в углу между гостиной и кухней, облокотился на стену, вытянул ноги, перекрыв доступ на кухню, и стал ждать. Из детской раздавалось кряхтенье, какое-то глухое бормотанье, явнососредоточенное сопенье. Но уже никто никуда не б ал.

Так я и проснулся утром – на полу у входа в кухню. «Ни фига себе ночка!». Душ, завтрак. Выкатил «бобик», забрал своих и поехал знакомиться с коллективом.

Уже во второй половине дня понял – мой шеф был не только прав, но и недооценивал масштабы происходящего. Коллективчик тот ещё! Всё провоняло дрязгами, поощрялось стукачество. На первое место ставилась подковёрная возня, а только потом – работа. Все всерьёз спешили прогнуться перед директором, обгадить коллегу, а о заказах, поставках, производстве говорили вскользь. Это не интересно. Это отвлекает. Штат непомерно раздут родственниками, знакомыми и родственниками знакомых. Во мне народ увидел «Самого Главного» и вся эта грязь полилась на меня селевым потоком. К концу дня я понял, что месяца может не хватить.

Нет, конечно же, не всё так плохо. Были абсолютно нормальные люди, со здравым видением, с адекватным восприятием. С такими говорили о работе достаточно конструктивно. Но опять же. В чём минус порядочного человека. Не станнит он говорить из – за кого конкретно получилось так и так, или происходит так, а не иначе.

Незаметно подошёл конец рабочего дня, и вспомнилась прошедшая ночь. Сейчас это казалось сном. Может, это и правда был сон? Ладно, там посмотрим. Лягу сегодня пораньше. Сказано – сделано. Отвёз своих в центр города, решили прогуляться, а сам, через магазин, поехал домой. Разложил продукты, переоделся, взял пиво и стал вникать в прошлый отчёт своих аудиторов.
Да. Деньги уводили. Но сначала хотя бы пытались всё это дело вуалировать, а последний год просто нагло. С минимумом бумаг. Видимо лесть даёт своё, и директор правда почувствовал себя всемогущим. Но суммы меньше, чем я ожидал. Ладно, об этом позже.

И только я подумал про сон - «топ-топ-топ-топ» - из детской в кухню. Сразу стало тоскливо, и захотелось водки. Вообще-то, я водку пью крайне редко. Для этого должны совпасть слишком много факторов, как то свободное время, хорошая компания, соответствующая закуска, и,
главное – настроение. Но наверно кому то знакомо чувство, когда хочется залпом пол стакана.

Пока одевался – пробегали два раза. Даже не поворачивался. Взял «бобик» и покатил в сторону работы. По дороге, под мостом, был замечен ресторан с грузинским названием. Жареное мясо – это всегда хорошо. И водка должна там быть.

Ресторан оказался очень приличный, стилизованный. Персонал явно набирали не с улицы. Высокий уровень. Отдал мэтру ключи от «бобика», и попросил через час – полтора меня отвести, назвал адрес. Еда была действительно достойная, водка в меру холодная, поэтому напился я быстро, был доставлен по названному адресу, как лёг спать – не помню.

Утром, стоя под душем, подумал, что это не выход. Уходить от проблем нельзя вечно. Проблема есть, её надо решить. Можно каждый день напиваться, можно съехать отсюда, но это не решение. Как то же здесь жили. Вид у квартиры достаточно жилой. Да наверно в эту сторону и надо двигаться.

Утром на роботе:
- Олег Николаевич, кто занимался съёмом моей квартиры? Нет, все в порядке, попросите его зайти ко мне.
- Через какое агентство? Номер телефона сохранился? С кем в агентстве вы контактировали?
- Андрея Сергеевича попросите. Добрый день. Я бы хотел с вами встретиться. По поводу съёма жилья. Благодарю вас.
Через двадцать минут помятый дядька с красными прожилками на носу:
- Мы не даём контакты наших клиентов, если у вас есть вопросы - решайте с агентством.

«Как же, мой красноносый друг, меня в своё время добрых три месяца учили, как правильно общаться с такими, как ты».
Выяснил вскоре: Лидия Фёдоровна. Дочка в другом областном центре за четыреста вёрст. Родился ребёнок. Дочка работает в банке, взяла месяц отпуска плюс две недели за свой счёт. На больше не отпускают. Или увольняйся. Попросила маму приехать, а тем временем сдавать мамину квартиру. Всё-таки тоже доход. Горел бы тот банк!

Не дурак придумал мобильный телефон.
- Лидия Фёдоровна? Добрый день. Удобно вам говорить? Меня зовут Юрий Владимирович. Я снимаю вашу квартиру.
И вдруг сразу мне в лоб вопрос:
- Вы наверно по поводу «мужиков»? Я думала, они обиделись и ушли. Я как сказала им, что уезжаю, они пропали. Месяц не слышала, до самого отъезда.
Вот так всё просто. Оказывается их трое или четверо, зла никакого не делают. Иногда шалят, но всегда беззлобно. Очень любят всякие сладости, молоко. Нет, никогда не видела. Как дом сдали – так и живут, лет двадцать, как. Ой, боже, Светочка проснулась…

И снова на работу. Очередной сотрудник:
- Вячеслав Михайлович, с марта прошлого года, стали появляться временные разрывы между датой подачи заявки заказчиком и датой отправки на производство или в КБ. Сначала день – два, затем больше, и, к октябрю разрыв достигает месяца. Чем вы это можете объяснить?
Раскрасневшийся полноватый мужичок, за сорок, видно в не первый раз одетойрубашке и джинсах.
- Это всё, Юрий Владимирович, началось, когда Людка из кадров, когда привела племянницу своей подруги, сама делать ничего не умеет, только командует. А бабы в отделе – никто не работает. Целыми днями кофе пьют, да про тряпки трещат. А сказать никому ничего нельзя - директор взял… .

- Вячеслав Михайлович, я вас попрошу ответ на этот и на другие мои вопросы подробно написать. Кроме того, отдельно опишите мне ваши должностные обязанности, как вы их понимаете. Завтра к восьми утра мне отдадите.
- Так уже пол пятого, когда ж я успею? Может послезавтра?
- Вячеслав Михайлович, вы хотите здесь работать послезавтра? Тогда потрудитесь сделать это до завтра.
Боже мой, и это начальник отдела!

Ладно. Скоро вечер. Сладости. Что за сладости? Конфеты? Печенье? Торт? Где наша Лидия Фёдоровна?
С Лидией Фёдоровной нет связи. Будем думать сами. Конфеты – шоколадные или карамель? Может взять в коробке, а то будут шелестеть фантиками всю ночь?

Стоп! Секундочку! Мне тридцать восемь лет. У меня два высших образования не считая бизнес академий и всяческих курсов! У меня в подчинении более трёх тысяч человек! И чем я занимаюсь? Составляю меню для домового? А что ты предлагаешь? Ну хорошо. Проблема есть? Есть! Решений два – мир и война. Если война – опять же два финала. Либо они уходят из дома, либо ухожу я. Как их выжить? Позвать попа или колдуна? А если не выгоню? Только разозлю? Может они не такие безобидные? Тогда придется съезжать. Так это можно сделать и сейчас. А если выгоню? Они здесь живут двадцать лет, а я два дня, как приехал, и через месяц – два уеду.
Нет, надо мириться.

Заткнулся? Сиди и сочиняй меню.
Лады. Конфет возьмём всех по чуть-чуть. Печенья и пряников тоже. Молоко. Наверняка из супермаркета пить не будут. Там от молока только цвет. В бухгалтерии тётки должны знать. Какой у них внутренний номер? Ага.
- Елена Александровна, - главбух меня уже узнаёт по голосу, - подскажите, где я сейчас смогу купить молока? Нет хорошего молока для ребёнка. Поинтересуйтесь, пожалуйста.

Нашлась одна женщина, у которой есть номер мобильного телефона молочницы с рынка, у которой она по выходным берёт молоко и яйца. Зовут Лариса.
Дальше очень просто. Три литра вечернего молока и три десятка яиц забираю через час в двадцати километрах от города. «Конечно банку верну, завтра или послезавтра я снова заеду». Приятная женщина Лариса. Теперь в супермаркет за сладким. Хоть и по чуть-чуть, но пакет получился внушительный. Взял на всякий случай разной сладкой воды, просто воды и маленький торт.

Придя домой, с порога объявил:
- Мужики! Это всё вам. Будем жить дружно. Я сейчас разложу на кухне, - поставил пакет на стол и начал доставать оттуда пакетики,- и разложу по тарелкам. Сам буду в гостиной. Утром сам всё уберу.
Достал четыре стакана, разлил молоко. Выставил сладкую воду, сорвал пластиковые крышки. Открыл и порезал торт. Места едва хватило. Отошёл и окинул взором сервировку. Блин! Детский день рождения! Пододвинул табуретки.
- Вы мне дадите выспаться, а я вас буду угощать. Если что особенно понравится, отложите на столик у плиты. Я буду знать, что взять в следующий раз.

Взял пиво, местной сырокопченой колбасы (вкусная зараза, давно такой не ел), вынул пивной стакан из морозилки, лэп-топ под мышку и закрыл за собой дверь в гостиную. Разложил всё на журнальном столике у дивана и сделал погромче телевизор. Но всё равно, когда минут через двадцать на кухне началась возня, я услышал.
Через час захотелось в туалет. Проклятье, мог бы предусмотреть.

Подошёл к двери. Возня тут же смолкла.
- Мужики! Я в туалет! Смотреть не буду!
Тишина.
Тихонько открыв дверь, демонстративно отвернувшись от кухни, пошёл по своим делам. Обратно шёл, уставившись в пол. Закрыл дверь, допил пиво и лёг спать.
Свет на кухне остался гореть.
Пролежал минут пятнадцать – тишина. Вот и чудесно.

Утром ожидаемого хаоса на кухне я не обнаружил. Свет не горел. Практически всё было на месте, лишь на некоторых тарелках пряников уменьшилось заметно. Молоко тоже пили не сильно. Воду и напитки не тронули. Фантиков и крошек нигде не было.
На столе у плиты лежали квадратная «ириска», цилиндрическая «коровка» и горбатый пряник с пятнистой спинкой. Как мило. Совсем не балованный народ.

Итак! Контакт налажен, меню на вечер определено, можно заняться делом. Этот день посвятил производству. Здесь всё было неожиданно очень пристойно. Главный инженер, Иван Васильевич (почему-то сразу вспомнилось: «жил – был царь Иван Грозный, которого за свирепый нрав прозвали «Васильевич»), явно за шестьдесят, в советском ещё сером костюме, молчаливый и спокойный. Народу неожиданно не много, как для таких площадей (зарплаты не поднимали с самого начала, поперву было не плохо, ну а сейчас, что это за деньги?), но везде чисто, процесс отлажен, учёт двусторонний, контролем качества, да и качеством остался доволен. Есть, конечно, нюансы, но это лечение амбулаторное. Хирург здесь не нужен.

- Иван Васильевич, вы кабинет себе сами в цех перенесли?
- «Коммерческого» когда Николаевич взял на работу, мне предложил перебраться. Кабинетов на всех не хватает.
- Вот вы к «охране труда» и переехали.
- Ну, - улыбается,- была еще проходная.
Ещё чуть больше часа общался с начальниками цехов и мастерами. После зашёл к конструкторам.

Через три часа:
- Людмила Анатольевна, из нашей с вами беседы я практически ничего не понял. У вас, в отделе кадров, шесть человек. Вы можете к концу дня мне написать, кто конкретно, какие функции выполняет, и за что несёт ответственность? Пожалуйста, поимённо. И укажите, пожалуйста, образование и стаж работы ваших сотрудников. Да всех, включая вас, начальника отдела. Нет именно к восемнадцати часам. Нет, конечно, вы ничего мне не обязаны. Я тоже знаю законы. Поверьте, для нашего холдинга, три месячных оклада не станут препятствием сокращения любого
сотрудника. Но ведь можно уволить и по статье, согласитесь? Я бы, на вашем месте, не стал бы в этом рассчитывать на директора. Всего хорошего.
Надо будет «бобика» на стоянку определить. Дальше будет только хуже. Сожгут ведь. Жалко «бобика». И менять охрану надо срочно.

После ещё одного такого разговора, последовал визит директора, и, довольно резкий наезд, в плане не тех методов, и умения работать с людьми. В общем, он не даст мне разрушить дело, которое он создавал столько лет. Боже, во что могут превратить человека «попу лизаторы». Зевс, блин! Видно здорово его накрутили, если не побоялся. Что я мог ему сказать?

- Олег Николаевич. Завтра в девять я назначил вашему «коммерческому», а после этого, в одиннадцать, мы с вами расставим все точки. Вас это устраивает?
Возвращался домой в настроении гадостном. Ребята мои за три дня сразу нарыли такого, что прошлый год оказался финансовым раем для предприятия. Деньги выводились, как перед смертью, совершенно нелепо и безобразно. Под какими-то несуразными и надуманными прикрытиями. Нет, не стоит затягивать диагностику. Завтра разберусь с «верхами» и начну резать этот чирей. А что покажет вскрытие, сколько там на самом деле гноя - посмотрим.
Позвонил нашему начальнику безопасности. Старый добрый Петрович. Отставной полковник. Десять лет назад мы пришли на фирму практически одновременно. Его спокойный, чуть хриплый голос
сразу поднял настроение:

- Приветствую, Юрий Владимирович! Шеф предупреждал. Что, пора?
- Приветствую, Вячеслав Петрович! Человек десять, если есть – двенадцать.
- Опасаешься народного бунта? Или опять штурм?
- Думаю, до этого не дойдёт. Здесь территории два гектара, шесть зданий, плюс круглые сутки. И понаблюдать кое-кого.
- Всё сделаю. Своих не бросаем. Как обычно, на вчера?
- Нет. Завтра, вторая половина дня. Дашь ребятам с собой оригинал приказа о моём назначении временным управляющим, и копии приказа в банки, таможню, в общем, Виталик всё знает. Да, ещё…
- Ну, говори, говори.
- Попроси, пожалуйста, кого-то из ребят взять штук пять тульских пряников, посвежей, с разной начинкой. Здесь не продают.
- Эк, брат тебя крутнуло. Добро! Всё будет!
- Спасибо, Петрович.
- До встречи!

«Бобика» отогнал на стоянку. Восемь минут от дома – не напряг. Благо дома всё есть, нести ничего не надо. Настроение заметно улучшилось, у «мужиков» всё есть, за молоком поеду завтра. Всё остальное тоже завтра. Сегодня только пять страниц отчёта. Зашёл, включил свет…

Шок!
Сейчас, по прошествии года, мне легко рассуждать на эту тему. Тем более, что ничего уж совсем ужасного, я тогда не увидел. Сейчас многие в разговоре говорят «Я в шоке», и это нормально воспринимается. Но многие ли знают, что такое «Шок». Я теперь знаю.

Меня в своё время поболтало немало. Было очень много разного. Девяностые годы я прошёл от начала и до конца по полной. Доводилось бывать и на передовой. Спасибо двум годам, отданным МГ ГОН ПВ КГБ СССР, кто понимает. Скажу лишь, что когда в девяносто четвёртом, меня, пристёгнутого наручником к полудюймовой трубе, охаживали дубинками два мента, в арендованном мною цеху, возле контрабандой привезенного моего бэушного станка для склейки полиэтилена, а затем облив моим растворителем мои рулоны с этим самым полиэтиленом всё это подожгли – то даже те события не оставили во мне таких запоминающихся эмоций, как то о чём я сейчас пишу. Тогда я отделался вывихом плеча и двумя сломанными рёбрами и ожогами, внутренними и наружными (дай Бог здоровья тому сварщику, так халтурно приварившему тот конвектор). Страх точно был. Была злость, обида была страшная - такая, наверно, бывает только в детстве. Слёзы, сопли ручьём. Не орал, ревел, на сколько хватало лёгких. Но даже сейчас, ещё раз переживая тот эпизод в цеху, я не могу вспомнить ничего похожего на те эмоции, которые я испытал в прошлом году, войдя в квартиру на четвертом этаже кирпичной пятиэтажки.

Одновременно с прихожей, свет зажёгся в гостиной. На журнальном столике у дивана стояла банка с пивом. Явно только из холодильника, поскольку сразу начала покрываться капельками конденсата. Рядом был мой стакан из морозилки. И тоже на моих глазах запотевал и тут же покрывался инеем. Рядом со стаканом расположилась тарелка с тонко нарезанной сырокопченой колбасой. С характерным звуком включился телевизор и, практически сразу – открылась банка с пивом. Вроде бы ничего особенно страшного. Обычные вещи.

Но волосы вправду встали дыбом. Рубашка вмиг намокла и прилипла к спине. Онемели и руки и ноги. Перехватило дыхание. Внутри всё похолодело, и холод не уходил. Я продолжал тогда стоять, а глаза заливал липкий пот. Я ничего не мог сделать. Сколько я так провёл времени – не знаю. Но когда я смог выдохнуть, стакан уже оттаял, и конденсат с него струйками стекал вниз.

- Ну, «мужики» - это сюрприз!
Я смог сделать шаг.
- Хи-хи, - это из спальни. И снова:
- Хи-хи, хи-хи.

Я сделал глубокий вдох. Голова чуть кружилась. В ладонях и пальцах ощутимо покалывало. Не разуваясь, прошёл в гостиную. Налил пиво в стакан и жадно выпил большими глотками. Налил и выпил ещё стакан. Из заднего кармана бирюк достал платок. Вытер лоб, щёки, шею. Сел на диван. Плеснул в стакан остатки пива и выпил в один глоток. В голове была просто звенящая пустота. Пот лил не переставая. Скорей механически, чем что-то соображая, я направился в ванную.
Лишь под холодным душем начали появляться какие-то мысли. Выключил воду, только
когда понял, что совсем замёрз. Надел халат - и на кухню.

- «Мужики»! – немного подташнивало, зубы пытались сорваться в дробь, - Я дверь в
кухню чуть прикрою, чтоб я мог перемещаться по квартире и вас не смущать.
Тишина.
Я взял пиво в холодильнике, прикрыл дверь в кухню, оставив щель сантиметров в двадцать, и весь вечер копался в себе: что же меня так напугало?
«Мужики» возились на кухне, хихикали, глухо бормотали, несколько раз бегали туда–сюда. Однако когда я лёг спать, восстановилась тишина.

Утром встал раньше. Нужно проработать первые результаты аудита. Вчера было не до того. Ребята Степановича не зря едят свой хлеб. Знают точно, где и что искать. Всё чётко и лаконично. Отчёт приятно читать: дата - событие – цифры – выводы. Директор, сволочь та ещё, но с ним, думаю, будет проще. А вот «коммерческий» - личность явно не устойчивая. Без истерик не обойдёмся.

По дороге на работу отзвонился Паша Пархоменко – зам Петровича, бывший инструктор морской пехоты с дальнего востока. Огромный, спокойный и надёжный, как пик Коммунизма.
- Мы выдвинулись из аэропорта в вашу сторону.
Прекрасно.

Как и ожидал, конструктивного диалога с «коммерческим» не получилось.
Высокий, чуть больше тридцати. Прямые светлые длинные волосы. Вытянутое худое лицо. Одет в… Знакомая клетка! Мать дорогая! Это Tom Ford! Ух-ты! Быстро прошёл к моему столу, брезгливо протянул мне четыре пальца. Я проигнорировал, жестом пригласив присесть:
- Игорь Григорьевич, через две недели после вашего назначения, все основные поставки замкнула на себя одна фирма. Стоимость сырья сразу выросла в полтора – два раза. Учредителями являетесь вы, ваш директор – Олег Николаевич, и его жена, ваша сестра, - лицо его побелело, и пошло красными пятнами от шеи до лба.

- Ещё через неделю, появился Торговый Дом, с тем же составом учредителей и тем же директором – братом вашей мамы - взявший на себя всю реализацию. При этом мало того, что продукция на него отгружалась с двух – трёх процентной рентабельностью, этот Торговый Дом успел накопить задолженность, выражающуюся вот этой цифрой. – Я развернул в его сторону лист бумаги у себя на столе. – Прокомментируйте, пожалуйста.

Красные пятна остались только на скулах. Глаза забегали. Что, дружок? Думал, я тебя буду спрашивать про эти дурацкие рекламные презентации, никому не нужные маркетинговые исследования и прочую херню, куда вы уводили то немногое, что оставалось?
- Кто вам сказал?! Кто?! – мелко задрожал подбородок.
- Это всё есть в бухгалтерии.
- Нет! Про учредителей!

- Игорь Григорьевич, оба этих предприятия ведёт ваш главбух, Елена Александровна. Учредительные документы всех предприятий находятся в одном месте в сейфе её кабинета.
- Вы не имели права!
- Игорь Григорьевич, мы отвлеклись. Я просил вас ответить на мой вопрос.

Лицо стало полностью белым. Амплитуда подбородка, казалось, достигла максимума. Сейчас начнётся. Правой рукой он схватил меня за галстук и потянул к себе.
- Ты хочешь всё сломать?! - противно брызнула слюна, и я брезгливо прищурился -Ты, сука! Всё сломать?!
Очень захотелось дать правой снизу в подбородок. Чтоб только ноги мелькнули. За одно посмотрим на туфли. Боже, о чём я думаю?

Левой рукой взял его правую руку у самого плечевого сустава, и сильно надавил большим пальцем с внутренней стороны руки. Она сразу обмякла и шлёпнулась на стол. Он отскочил на два шага назад, сбив по дороге стул. В глазах выступили слёзы. Висевшую плетью правую руку он взял левой на перевес, нежно, как ребёнка.

- Я тебя уничтожу, сука! Ты понял?! – вышел из кабинета, нажав на дверную ручку локтем, и захлопнув дверь ногой.

Да. Разговора не получилось. И фамилию туфлей определить не удалось. Директор, судя по всему, должен появиться минут через пятнадцать. Нет. В одиннадцать, как и договаривались, зашёл Олег Николаевич.
- Добрый день. Я говорил с Игорем. Что вы намерены предпринять. Руки не подал. Волнуется сильно. Но тон сухой, без дрожи.
-Олег Николаевич. Всё, что происходит внутри холдинга, есть внутренние дела холдинга. С сегодняшнего дня, временным управляющим являюсь я. При выполнении всех моих условий, я не дам хода ни одной бумаге.

- Ваши условия? – это был уже совсем другой Олег Николаевич, совсем не знакомый мне человек.
Я изложил. Пять пунктов.
- В течении какого времени должна быть погашена задолженность?
- Сколько вам необходимо?
- Две недели.
- Два дня. И это время вы, ваша семья и Игорь Григорьевич будете под наблюдением.
Вопросительно – недоуменный взгляд. Что? В правду хотел смыться?
- Сумма очень серьёзная, Олег Николаевич.
- Но два дня мало! Сумма и вправду очень серьёзная.
Завибрировал мобильный. Паша. Значит у проходной.
- Вы справитесь, Олег Николаевич. Я почему-то не сомневаюсь. Пойдёмте менять охрану.


Дальше пошла текучка. Перетряхнул штатное расписание. Подогнал под него штат. Прежнего персонала осталось процентов двадцать. Кто-то увольнялся сам, кто-то пугал судом и прокуратурой. Человек пятьдесят неделю митинговало у горисполкома. Тут же прошло в новостях. Познакомился с мэром. Сошлись на том, что я оставлю фирму в городе, не буду перерегистрироваться на районе. Все налоги, по-прежнему, буду платить здесь. Оплатил, в предложенной мне фирме, оборудование компьютерного класса, который мэр должен подарить какой-то школе на первоесентября.
Директором поставил главного инженера. Замами к нему определил главного технолога – бой бабу, и молодого паренька Юру из сбыта. Соображающий и обучаемый парень. Сносный английский. Свозил его к партнёрам в Европу и в Китай. Личных контактов не заменит ни что. И если в Европе в основном говорили, то в Китае плотно прошлись по трём заводам, в деталях показал Юре технологию (это вам не какая-то китайская подделка, это настоящий Китай). Если я в нём не ошибся, через пару лет заберу к себе замом.

«Мужики» мои в тот раз тульские пряники смели в одну ночь. После ещё несколько раз их заказывал через DHL. В доме уже никто никого не стеснялся. Гремели посудой прямо в моём присутствии. При этом всегда поддерживали чистоту. Встречали меня холодным пивом. Где-то нашли старый, совсем лысый мячик для большого тенниса, и играли по вечерам. Сначала просто бросали друг другу, а затем я им устроил кегельбан из пустых пивных банок. Они бросали вдоль коридора из тёмной детской, а я расставлял банки на входе в кухню, и возвращал им мячик.
Визг и хохот стоял, скажу я вам! А, когда сбивались все банки - так просто истерика.

На период моих командировок мы выбирали меню посредством пустых пивных крышек.Каждой крышке соответствовал определённый вид напитка или продукта. К тому времени пользовались спросом уже творог, мед, сгущенное молоко, питьевые йогурты, варенье. Какие крышки оставались на утро, такие продукты закупались на время моего отсутствия.

Но, пришло время уезжать. За несколько дней, я предупредил своих «мужиков».
- «Мужики», поехали со мной! Я живу в очень большом городе. У меня там большая квартира на верхнем этаже очень высокого дома. Вам там обязательно понравится! А ещё, у меня есть красивый деревянный дом в вековом лесу, на берегу очень красивого озера. Рядом в сторожке живёт один усатый дядька. Он хоть и ворчливый, зато очень добрый. Захотите - будете жить там.

Я выставил три крышечки и объявил:
- Первая остаётся, если со мной ехать никто не хочет. Вторая – если кто-то хочет, а кто-то нет. Третья остаётся, если едут все. Определим состав, затем будем подбирать метод транспортировки.
Но не на утро, ни через день, ни к отъезду, ни одна крышка не сдвинулась. Вечером, накануне отъезда, собрав свои вещи, я попытался проститься с «мужиками». Я произнёс прощальную речь, но ответом мне была тишина.
Утром – та же история. Но знаю ведь, слышат. Ну, нет, так нет.

Обратная дорога прошла на одном дыхании. Когда пересёк кольцевую, позвонил домой консьержу. Попросил купить еды, и забить пивом холодильник. Позвонил друзьям, за
которыми успел заскучать. Договорились в девятнадцать у меня поиграть в карты.
Затянувшиеся распасы, не сыгранные мизера, просто трёп, короче расстались за полночь.
Ещё не коснувшись подушки – я уже куда-то уплывал, сон, как волна, подхватил и сразу понёс. И так же внезапно исчез.
«Топ-топ-топ-топ». Из столовой в кабинет. И сразу:
- Хи-хи! – из за дивана в холле.

Ком подступил к горлу. Навернулись слёзы. Молча встав, я подошёл к телефону, набрал номер консьержа:
- Доброй ночи. Мне необходимо сейчас свежее деревенское молоко, и штук пять тульских пряников.
Повесил трубку. Слеза щекотно пробиралась сквозь щетину. Я повернулся и сказал в пустоту тихонько:
- С приездом, «мужики».

P.S. Скажите мне, что это не шизофрения.

©Polett ПолИв

@темы: Литература, Настроение

---

грокание. Этимология слова.

это было у Хайнлайна, да. Как сейчас помню. Читал "Чужака в чужой стране" давным давно, в смешном возрасте и ничего не понял, кроме этого слова. Зато тогда же понял "Игру Эндера" и "Глашатая мертвых", но не суть, не о них речь.

Слово грокание. Звучит не очень, непривычно для человеческого уха. Еще бы, ведь это словечко с Марса.
Зато его смысл заставляет меня просто улетать. Если вкратце - грокнуть это "понять истинный смысл чего-либо".
я раньше то ли постил приведенное ниже определение, то ли видел его (Антон Юрьич, не у тебя?)..запамятовал, поиск по дневнику ничего не дал и я решил еще раз запостить. Чудесное слово. Чудесное, да.


"Если понимание субъективно, результат может кому-то нравиться, кому-то нет, а о вкусах не спорят, то в грокании имеется, видимо, по большей части нечто объективное, независимое ни от прошлого опыта индивидуума, ни от его вкусов, пристрастий и предпочтений...

грокнуть

Для грокания картинка, изображение не главное и не определяющее. Суть внешним сканированием не постигается. Она чувствуется. Субъект одновременно и вбирает, втягивает сущностное явление в себя и проникает в него какой-то своей частью как десант. Потом действует в нем, с ним заодно. Грокание процесс, которым становится человек.

Режим грокания – способность и возможность, умение, навык, приближающий человека к Творцу, Богу в метафизическом смысле. Может быть иной режим – внешнего сканирования, легкого, ненапряжного процесса, когда внимание только касается проявленного мира, не погружаясь в слои смыслов, уровни настроений, массы событий, временные напластования эпох, культурологические среды, жизнесмертие сущностей и смену их поколений.

Грокнуть – испытать все мыслимые чувства не сортируя на желаемое и не желательное, любимое и ненавистное. Слиться с переживанием процесса настолько, что стать им. Не жить, а авантюрно стать жизнью.

Процесс грокания подобен квантованию, когда наблюдатель взаимодействует с наблюдаемым и влияет на него и на результат, становясь в какой-то мере тоже результатом.

Любой объект символ идеи. Любая идея может иметь силу. Любая сила может сближать, разъединять, уравновешивать, управлять. Люди способны грокать друг друга, поскольку они концепции себя, состоят из идей, комплекса мыслей, потенциально обладающих способностью понимать и быть понятыми.

Массовое, коллективное грокание в принципе тоже возможно. Через нечто вовлекающее, объединяющее – движение, фильм, ритм, музыку, идею, танец, текст или, например, через «синдром Стендаля» при котором картина, инсталляция вовлекает настолько, что человеку начинает казаться, что он попадает в изображенную реальность.

В данном случае главное не слова, мелодия, картина и т. д., а то настроение, общее переживание, созданное и отправленное авторами, адресуемое другим участникам общей драмы жизнесмертия, которая способна сблизить всех.

Грокание вводит в транс. В трансе возможно волевое управление, но не известно кто/что кем/чем управляет, возможно, грокание работает в обе стороны. «Нужно просто грокнуть предмет, понять его строение и представить, что ты от него хочешь» Р. Хайнлайн
отсюда

@темы: Литература, Лытдыбр, есть мнение

---

еще один литературный кросспост

Волка пишет в реалтайме рассказ небольшой. Чем закончится - никто не знает. Волка, похоже, тоже. С завидной регулярностью выкладывает маленькие кусочки у себя в дневнике. Тут - начало. ПОдписываемся и следим за продолжением

09.10.2009 в 04:43

Пишет  Поднебесный волк:

продолжение...
Корабль "Муфаса" прибыл на место назначения. Действовать надо было быстро, потому как он находились слишком глубоко во вражеской территории и командование выделило только шесть часов на всю операцию. Роботы-искатели сработали на удивление слаженно и спустя пять часов корабль лег на обратный курс.
Дженни не любила спасательные миссии так глубоко во вражеской территории. Чертово созвездие Лебедя. Чертовы Лебы. Чертова вся эта экспедиция, выдернувшая ее из уютной лаборатории на орбитальной станции: "Специалистов не хватает, поступил приказ Вам отправиться на "Муфаса" вместо Джареда, который еще не вернулся с задания. Вам необходимо будет следить за состоянием пострадавших, пока их не доставят на Землю".

Она шла вдоль полок с выжившими. Ряды небольших цилиндров стального цвета с ровно горящими зеленым лампочками на блестящих боках. Нейросейвы. Хранилища с записанным разумом пилотов истребителей, собранные с черных ящиков, оставшихся после разрушения самих кораблей. Всего сто тридцать семь. Ещё трое в ангаре, они не хотят отправляться в хранилище и спать до прибытия на пересадочную станцию, их сейчас чинят. Десять погибли. Их черные ящики с записью сознания пропали без вести в глубинах космоса и спасатели не нашли их. Десять погибших, и это при том, что миссия была абсолютно провальной, - невероятная цифра. Но это так. Смысл этой микроатаки скрылся в бюрократических перипетиях тайных военных ходов и секретных планов, не исключено, что и попросту интриганства высшего командования, а результатом её было лишь то, что отряд развеяли по космосу, а "Муфаса" был отправлен забрать выживших. Лебы не знали о том, как управляются корабли землян, а заметить черный ящик в груде обломком можно только если знаешь, что ищешь.
Дженни дошла до конца ряда и сделала отметку в медицинском журнале о том, что по состоянию на 22:57:39 все нейросейвы стабильны. До конца смены она должна ещё проверить состояние пилотов в кораблях, а потом можно на отдых до начала следующих корабельных суток. Земли они должны достигнуть только через две недели.
Закрыв хранилище, она вышла из медицинского отсека и пошла в ангар. Пошла пешком, ей так не хватало привычного активного образа жизни в родной станции-колонии на орбите Марса, что она старалась минимально использовать лифт и транспортировочный кар.
Корабли находились в ремонтных капсулах и над ними неспеша колдовали инженеры. Всего три истребителя, быстрых, маневренных и хорошо вооруженных. А загруженный в систему управления разум настоящего пилота, пилота-человека, давал огромное преимущество в управлении, поскольку не ограничен 4% доступной мощности биологического мозга.
Закрепив на ухе гарнитуру, Дженни настроилась на частоту сигнала истребителей.
- Привет, мальчики, - она говорила профессионально-беззаботно, приветливым тоном. Им надо расслабиться. Несмотря на тренировки, не так уж и приятно быть самолетом. Наверное.. по правде говоря, она не знала этого наверняка. - Как вы сегодня?
- Привет, детка. Ещё сильнее хотим домой, удариться во все тяжкие, - ответил второй. Как человека его звали Тони, сейчас он был SFY312256, матово блестел обшивкой и ему меняли правый борт, прорезанный по касательной осколком снаряда. Остальные двое засмеялись и что-то затараторили, подкалывая друг друга. Дженни сделала несколько пометок в журнале. Все с ними хорошо, хотят в свои тела и хорошенько оттянуться. Нормальные человеческие желания. В беседе с психоаналитиком не нуждаются.
- Дженни! - окликнул её из другого конца ангара ремонтник, показывая два пальца. Это значило "переключись на второй канал". Она так и сделала. ".. повторяю, всем офицерам прибыть в рубку, код 7.0, время пять минут".
Дженни побежала к выходу. Что-то случилось на Земле, код семь означал получение важного сообщения по военному каналу гиперсвязи.

Когда все собрались, капитан, обведя взглядом лица своих подчиненных, начал говорить.
- Пятнадцать минут назад мы получили сообщение с Земли. Лебы атаковали станционный комплекс "Морфей-14". Неизвестно, было ли это результатом шпионажа с их стороны, внедрением агентов, предательством землян или же они просто вычислили секретные объекты и нанесли удар по одному из них наугад. Атака была отбита, но несколько их кораблей прорвались за линию обороны и нанесли удар по станциям. На всех кораблях флота объявлен режим полной боевой готовности, наш не является исключением. Мы меняем курс. Место прибытия уточняется у командования. Сержант Дженнифер Лайтли?
- Да, сэр? - тут же отозвалась Дженни.
- Они уничтожили Гнездо. Вы знаете, что делать. Отправляйтесь.
По спине Дженни прошла волна холода. Комплексы типа "Морфей" были строго засекреченными станциями, более исследовательскими, чем военными, и именно на них, под надежной - как считалось - защитой, находились в анабиозе тела пилотов военного флота. Гнездо - это самое сердце комплекса, где находились биобоксы с телами, и если оно уничтожено, то нескольким тысячам пилотов попросту некуда возвращаться!
За пределы рубки она вышла твердой походкой, но только за ней закрылась дверь, Дженни прислонилась спиной к стене и закрыла лицо руками, пытаясь придумать... что? Как сказать парням в кораблях, что их тела превращены в пепел и максимум, на который они могут рассчитывать - это быть отремонтированными и снова допущенными к бою. А как же сто сорок нейросейвов в медотсеке? Сейчас-то они спят, но так не может продолжаться вечно. Куда девать их? отправить родственникам? Снова загрузить в самолеты? Они явно не приду в восторг от своего положения..
Надо решать проблемы по мере их поступления. Она не виновата, что так вышло и не должна мучиться угрызениями совести на счет того, куда девать внезапно потерявших тела пилотов. Пусть этим занимается командование, она простой нейропрограммист и выполняет задание даже не по своему профилю.

Едва Дженни зашла в ангар, её тут же окружили дежурные ремонтники, наперебой спрашивающие, что случилось. Она остановилась, неотрывно глядя на темные, блестящие истребители. Они казались ей огромными. Господи, да они рассвирепеют от новости, которую ей выпало им рассказать, и попросту размажут её по стене! На вопрос "обладают ли эмоциями разумы, загруженные в машины" уже давно нашли ответ: да, обладают. Более приглушенные и логичные, но эмоции у них есть... Она сглотнула и перевела взгляд на инженера, стоящего перед ней.
- Лебы атаковали одну из секретных баз. Ещё ничего неизвестно, кроме того, что везде объявлено чрезвычайное положение и мы меняем курс.
Разочарованный гомон и новая волна вопросов.
- Погибших много... - она перевела взгляд в пол, не зная, имеет ли право скачать, что погибли по сути те парни, с которыми ремонтники уже трое суток как травят анекдоты да говорят "за жизнь" вот здесь, в этом самом ангаре. - Извините, я больше ничего не знаю, - наконец сказала она, выходя из кольца людей. Сделала шаг и замерла. Ну как, как сказать? Какие слова подобрать? Интересно, а им вооружение поснимали на время ремонта?
Она стояла, закусив губу и теребя в руках наушники. Пыталась подобрать слова. Они же люди... нельзя вот так, с места в карьер, надо аккуратно. Но как? Она не психолог! Да, она считается врачом, вот только технических специальностей в университете у неё было гораздо больше, чем гуманитарных.
- Будешь?
Она вздрогнула. Старший инженер стоял перед ней, протягивая армейскую фляжку старого образца. Она кивнула и сделала большой глоток. Глаза на лоб и приступ кашля... перевела дыхание:
- Спасибо.
- Да на здоровье. По тебе видно, что совсем плохо дело. Может, скажешь?
Она посмотрела на его нашивки... да к черту, никаких указаний особых на счет секретности не было!
- Их, - она кивнула в торону истребителей, - убили. Лебы разрушили Гнездо.
- Твайужмааать.... - инженер шумно выдохнул и приложился к фляжке. - И тебе теперь надо... им... того, сообщить?
Она кивнула. Отобрала фляжку и сделала ещё глоток.
- А они ещё вооружены?
- Ну как тебе сказать...
Но Дженни уже не слушала. Она шла к истребителям, настраивая закрытый канал связи с ближайшим из них. Его звали Энди.
Ну и дрянь пьет этот инженер, ракетным топливом разводит, не иначе!


- Привет, - прохрипела она в микрофон. Хотелось ещё выпить.
- Мы уже виделись. Ну привет ещё раз, да. А почему ты на закрытом канале связи? - ответил вполне человеческий, но безэмоциональный голос. - Мои детекторы улавливают алкоголь и ускоренное сердцебиение. Ты чего-то боишься?
- эммм... Да.
- Судя по тому, что говоришь ты со мной, то осмелюсь предположить, что меня. Это весьма неожиданно. Неужели ученые засекли эпидемию бешенства истребителей?
Прекрасно... её пытается развеселить самолет! Дженни почувствовала себя неудачницей.
- Нет, никакой эпидемии, - вот сейчас, не запнуться, набрать воздуха и сказать это...- Твое тело уничтожено и ты умер.
Молчание.
Она стояла, закрыв рот ладошкой и смотрела на черный нос корабля. И думалось ей в этот момент почему-то о том, как здорово было бы полетать на таком, а ещё - как это, быть машиной? Машиной и человеком одновременно. Крайне уместные мысли, а главное - своевременные, ничего не скажешь.
- Ты говоришь правду, - девушка вздрогнула он неожиданности, а Энди продолжил. - Прости, мне надо было справиться с некоторыми эмоциями. А теперь расскажи, что произошло.
Дженни, стараясь не сильно показывать свое удивление, поведала ему известную ей информацию.
- С-сволочи... убивал их и буду убивать. Давай я сам передам новость ребятам, - и, не дожидаясь её ответа, отключился.
Дженни ждала и чувствовала себя неимоверно глупо, стоя перед тремя черными громадинами. Конечно, это были ещё крошки, истребители последней модели, маленькие и мощные, но с очень большим боезапасом. Не то, что раньше, тогда корабли были вообще гигантские, но поскольку от размера зависело время их передвижения в космосе, все разработки были направлены в сторону оптимизации, максимального уменьшения массы, при повышении характеристик прочности и многофункциональности.
Тишина длилась минут пять.
- Парни решили загибернироваться и побыть в хранилище до прибытия, - сказал Энди.
- А ты?
- А я не хочу.
По его тону она поняла, что разговор на эту окончен, поэтому просто кивнула.
- Как хочешь, Энди. Тогда я принесу нейросейвы.
- Да. Позови ремонтников, пожалуйста.
- Хорошо.
Она нажала "отбой" и вздохнула. Это оказалось гораздо проще, чем она думала. Выдержка у парней просто невероятная, или это профессиональное: быть готовым погибнуть в любой момент и любым способом?

@темы: Литература, Творчество, блогофрения

---

молодец. Прелесть написал

09.10.2009 в 13:00

Пишет  Sugizo Edogava:

Литературные пародии
Помните, я хвалился, что напишу пять литературных пародий на сказку "Колобок", рассказанных пятью авторами?
Вот, собственно, две из них готовы.
Почему так долго?, спросите вы... Просто чтобы написать маленький клочок текста мне нужно перечитать как минимум два произведения конкретного автора. На очереди Праччет, Гейман и еще мы тут с Тенем переиграли Роулинг (как не имеющую какого-то особенного литературного стиля) на Конан Доиля.


Даниил Хармс

читать

Однажды к нам в редакцию пришел мой хороший знакомый профессор Трубочкин.
-Вот, - говорит, - друзья, какая со мной штука только что произошла! Иду это я по дороге и вдруг вижу – звери стоят. Целая толпа! Заяц, волк, медведь и лисица. Собрались вокруг Колобка и решают, кому его съесть!
- Врешь! – сказал я ему, завязывая шнурок на ботинке.
- А вот и не вру! Заяц говорит: «Я Колобка съем, потому что я самый быстрый». Волк говорит: «нет, я Колобка съем, потому что я самый зубастый». Медведь говорит: «Разойдись! Я Колобка съем, потому что я самый сильный». А лисица не стала ничего говорить и – хвать – Колобка за бок! А Колобок подпрыгнул и говорит: «Вы чего? Я ж не Колобок!». Повернулся, перекувырнулся, надел очки и все увидели, что это и вправду не Колобок, а Карл Иванович Шустерлинг.
Я хлопнул себя по коленке и вскричал:
- Это немыслимо!
- Да вот спроси у него самого! – сказал профессор Трубочкин и в дверях за его спиной я увидел моего дорогого друга Ивана Карловича Шустерлинга.
- А давайте я напишу об этом случае рассказ! У меня как раз не пошла история про собаку Бубубу! – воскликнул я и тут же сел за стол, заправил в печатную машинку чистый лист бумаги и отщелкал «Однажды к нам в редакцию пришел мой хороший знакомый…»


Аркадии и Борис Стругацкие

читать

Раскаленное солнце неумолимо поднималось над кромкой леса и заливало все вокруг ядовито-желтым светом. «Тот еще денек будет» - подумал Рыжий. Они лежали с Медведем в зловонном болоте четвертый час, боясь пошевелиться, пока над их головами тихо звеня и потрескивая ползла смерть.
Когда двигаться стало можно, они осторожно проползли еще метров тридцать, потом встали и медленно пошагали вглубь леса
- Уф! Ну и жарища. – сказал Медведь, поправляя лямки рюкзака
- Топай-топай – отозвался Рыжий. - Вон, малинник видишь? На два пальца левее – и вперед.
- Не учи ученого! – Медведь, слегка переваливаясь с боку на бок зашагал, огибая разросшийся кустарник.
Странный это был кустарник. Какие-то нитки на нем висели и раскачивались, как от ветра, хотя никакого ветра не было и в помине.
- Слушай, - сказал вдруг Медведь звонко, - и все-таки, на черта он тебе сдался? Хотя бы сейчас-то скажи? Ты же его даже в руки взять не сможешь! Дед из-за него погиб, Косой и Серый гробанулись. Я чудом ушел... Говорят, что он перед э_т_и_м еще и звук какой-то издает, вроде песни?…
- А я может его съесть хочу!
Медведь остановился как вкопанный, выпучив на Рыжего круглые, наполненные ужасом глаза.
-Э! Рыжий! Ты чего?! Россказням этим веришь?! Вечной славы захотел?! Чтобы мозги спеклись? Совсем спятил! О жене подумай? О дочке! Обо мне подумай, гад, я же вместе с тобой сгину!
Он попятился назад, а делать этого было нельзя. Рыжий даже зубами заскрипел от злости – Медведь был старой закалки, но сейчас вел себя, как не нюхавший Леса новичок. Рыжий прыгнул к ошалевшему Медведю, схватил за грудки, притянул к себе и тряхнул хорошенько, насколько хватило сил в онемевших лапах.
- А ты что думал, я сюда за Чертовыми Сыроежками пошел? – прошипел он в бурую морду. – Да начхать мне на твои сыроежки и на Красную шишку начхать! Мне Колобок нужен! Понимаешь! Ты вот о дочке моей вспомнил, а что ей помочь может, если не Колобок этот проклятый! У нее же другого шанса нет! У меня другого шанса нет, понимаешь?! Я сутки сюда добирался, хлебал дерьмо и спину комарам подставлял. Я к этому Колобку на карачках проползу, я без ног к нему проползу, если нужно будет. А ты меня из Леса вынесешь, потому что должен мне по гроб жизни, потому что я к тебе в страшных снах приходить буду, Медведь, и уж поверь, разговорами я не отделаюсь!
Он выпустил медвежью шкуру из рук и пошагал к каменистой прогалине, поросшей редким бурым мхом. Чуть поодаль на камнях лежало что-то пепельно-черное, неприятное. Это был Серый. Точнее то, что от него осталось. Вот же штука – зверем он был дрянным, был гадом и умер как гад, зато всем добрым людям предостережение оставил.
Здесь начиналась нужная тропинка. Теперь оставалось только ждать. Сколько – минуту, две, час, день – никто не знал.
Рыжий присел под заросшим опятами пнем, закурил и не без удовольствия вытянул гудящие лапы. Рядом, отдуваясь, сел притихший Медведь. Вид у него был какой-то обреченный и Рыжему даже на мгновение стало его жалко.
Не надо никого жалеть! Никто не жалел его, никогда. И он не будет!
Шло время. Они уже было закурили по третьему кругу, когда вдруг из леса на прогалину, бесшумно и плавно выкатился Колобок. Выкатился и остановился, будто рассматривая пришельцев, посягнувших на его владения.
Он был не очень большой и не такой уж зажаристый, как про него рассказывали в легендах. Но от него веяло мощью, силой и запахом домашней выпечки.
- Мучное! – тихо сказал Рыжий, выкидывая окурок в мох и медленно поднимаясь с земли.- Мучное всем и каждому! И пусть никто не уйдет обиженным!

@темы: Литература, Творчество, блогофрения

---

Город из праха. История Филлипа Крома.

красиво нарисованный комикс.

Антиутопия, будущее, творческий полет мысли запрещен. Книги под запретом. Главный герой - полицейский Филлип Кром, в детстве сдавший отца как П. Морозов. За рассказанную на ночь сказку. Под катом - комикс в превьюшках, первый том. Если не читать, так хотеть на картинки посмотреть, они радуют. Сей запрет прямо напоминает нам Эквилибриум. Сам мир - будущее в стиле Филлипа Дика, его "Мечтают ли электроовцы.." и фильм "Бегущий по лезвию" с одноименной игрой. Хороший такой мир, красивый киберпанк. Огромные города (как по площади, так и по высоте), бордели на нижних ярусах, небожители на верхних, полицеские в бесконечном патруле, суровая Система, которая управляет тут всем..в общем, мне такой мир нравится. Да.

читать комикс невзирая на работу и тратить служебный трафик

заметки

порадовала строка состояния "судебный процесс" на компьютере Крома. Порадовал ящик-крематорий. Да и вообще довольно интересно было.

@музыка: X3 reunion

@темы: Бред, Литература, Настроение

---

kick ass

я не очень люблю комиксы (да и мангу тоже, хотя Хеллсинга прочитал с удовольствием, по сути это моя первая манга и есть), но этот чем-то понравился. Марвеловский комикс о супергероях! Правда, высмеивающий всю эту геройскую чушь. Но при этом такой же кровавый и пафосный. Про мальчика в водолазном костюме, купленном на E-bay и с самодельной дубинкой. Ни о каких суперсилах речи и нет, просто парень обчитался комиксов и решил стать героем.
Перевод не очень удачный, на мой взгляд слишком много матов, но он есть и даже оформлен в стиле Марвела.
Вот первый выпуск, пока переведенные на русский язык. Есть еще два, могу выложить их тоже. сейчас не успеваю просто. Так что кому надо - в комменты!
vol 1, 10.3 мб
vol 2
vol 3

@темы: Бред, Литература

---

Арена сознания

Линн сидела в Игровой Арене уже сутки с лишним. У других бы мозг уже опалавился, а ей хоть бы что. Администрация клуба с опаской смотрела на жизненные показатели необычного пользователя и держала наготове бригаду кибермедиков. Таймер показывал уже двадцать шесть часов.
Линн парила в полупрозрачной сфере, нагая, к ее телу шли датчики, мышцы обхватывались широкими полосами костюма киберэго. В ее мозг поступала ложная информация об окружающем мире, давая ей полное ощущение другой реальности.
Игровая Арена - это виртуальное казино, игровой клуб, кинотеатр и доступ в сеть. Это - почти единственное современное развлечение в Неаполисе. Здесь царит тишина, только низкое гудение мощныых компьютеров доносится от каждой стойки возле сферы киберэго. Сюда приходят люди чтобы расслабиться, забыться..здесь празднуют дни рождения и приходят после похорон, чтобы послать сообщение в сеть. Так получилось, это одно из самых людных мест во всем городе. И одно из самых тихих. Людям, чей разум представляет себе другой мир, не нужен шум.
Забавно..на что не кинь ярлык "модно" или "современно" - везде понабежит молодежь, которая тут же станит элитой. Элитой в основном для тех, кто придет ненамного позже. Если немного подождать - то появится субкультура, со своими ценностями, идеалами, приоритетами...
Когда Линн пришла сюда, она просто оставила для оплаты свою членскую карточку - на ней было около семидесяти часов погружения. Обычное дело. Многие заранее оплачивают часы, которые потом просто используют - так даже дешевое. Никто не сидит больше четырех-пяти часов. Голова начинает невыносимо болеть от несопоставимости внешнего шума, который все-таки просачивался через силовую сферу и картинки, поступающей в обход зрительному нерву. Уши воспаляются, пытаясь услышать неслышимое, веки часто и бездумно моргают, зрачок расширяется и сужается, как у наркомна под ДСЛ. После каждого погружения, длившегося больше двух часов следует не менее трех часов разгрузки. Аквалангисты сразу метко прозвали это "всплыванием". Конечно, кессонной болезнью тут не пахнет, но суть одна - если слишком быстро всплыть, страдать потом будешь всю жизнь.
А она - двадцать шесть часов. И все с ней в порядке. Глаза сосредоточенно смотрят в пустоту, но не дергаются, как у остальных.
Дежурный директор Флоу задумчиво повертел в руках стилус и запустил поиск информации по Линн Коннорс. Не было почти ничего - ни места жительства, ни личной информации. Только то, что членская карточка Игровой Арены зарегистрирована в Детройте. Двадцать лет назад.
По сути этого и быть не могло. Двадцать лет назад Игровая Арена только появилась, тогда люди просто с ума сходили по поводу новинки. А потом они сходили с ума уже буквально - тогда и слыхом не слыхивали про всплытие, про постепенность и про все те тесты, без которых сейчас не обойтись. Тогдашние ветераны сгорали за полгода. Флоу бросил взгляд на монитор и решительно ткнул толстым пальцем кнопку тревоги. Ничего не произошло. А ничего и не должно было произойти. Ни сирен, ни мигалок - все это лишняя пространственная информация. Просто те, кому знать положено, теперь знают об экстренной ситуации и принимают меры. Он облегченно вздохнул, переложив ответственность на чужие плечи. Однако режим тревоги давал ему одно право, которым он решил воспользоваться. Он включил монитор - не голограмму, ни виртуальную проекцию в разум, обычный монитор и ввел на сенсорной панели номер сферы Линн. В крайних случаях можно посмотреть то, где сейчас витает разум клиента.
Флоу напряженно смотрел в монитор, пытаясь разглядеть хоть что-то среди мелькающих теней. Обычно виртуальное пространство делится на три вида - или это банальный виртуальный секс, или прямое общение с родственниками, или онлайновые игрушки. Но все эти виды были бы максимально четкими, различимыми даже на мониторе. А тут - полуградиентные намеки. Старенький монитор пыхтел, пытаясь обработать столь невнятную картинку. Тени на мгновение остановились, и как показалось Флоу, повернулись в его сторону. А потом монитор взорвался, порезав парню лицо осколками. Он выругался, пытаясь увидеть хоть что-то среди ослепших пятен на сетчатке. Глаза ерунда, выжгло и выжгло. Рабочая страховка все покроет.
А Линн в своей сфере чуть улыбнулась, зная что сейчас в ее реальность хлынет группа хакеров-штурмовиков, которые будут пытаться выколупать ее из скорлупы, которую она же сама и создала за эти сутки. Она нисколько не устала. Богом быть интересно, даже если ты всего лишь бог пространства, которого нет.Штурмовики всегда раскалывали горе-хакеров, которые пытались посягать на безопасность Игровой Арены. И обычно тут же, в виртуальности, убивали, списывая потом на несчастные случаи. Линн это знала, потому что раньше сама была в такой штурмовой группе. Знала, как они работают. Знала, потому что это по ней писали руководства двадцать лет назад. Ей тогда было пять. Штурмовиками обычно делали детей, у них более гибкий разум, как у взрослых. И они умеют убивать, не терзаясь моральными угрызениями, ведь для них это всего лишь игра. Но сейчас им придется играть по правилам Линн. Пока они будут блуждать среди расставленных ловушек, ослепшие, безголосые, в поисках ее, выглядявшей как такая же тень - она успеет перекинуть свой контроль на систему безопасности, взломать банковские счета Игровой Арены и распылить средства по своим многочисленным счетам. Потом она смотается отсюда. Или нет. Уже неважно, в принципе, она свое дело сделает - Рей получит деньги на операцию, а Игровая Арена закроется ко всем чертям.
Первый штурмовик, который выглядел как здоровенный зеленый орк с трехметровым мечом, вступил в тьму лабиринта ее разума. Линн тонко усмехнулась.

не нравится. Буду править.

@темы: Бред, Литература, Творчество, игровое

---

купите душу?

- Простите, ради бога, вы не хотите продать душу? А купить? Жаль. Я бы мог со скидкой...
Нет, нет, ничего, я уже ухожу. Ухожу, унося в памяти честный и прямой ответ на честный и прямой вопрос. Это такая редкость в наши дни, битком набитые гнусными намеками на душевное равновесие, на посещение психоаналитиков... Не считая, разумеется, вульгарностей, достойных притона, но никак не светской беседы, а также попыток нанесения телесных повреждений разной степени. Ужасный век, ужасные сердца...
Вы знаете, ваше иронически-легкомысленное "Ламца - дрица - оп - ца -ца" разительно контрастирует с умным взглядом серо-голубых глаз из-под бифокальных очков в дорогой оправе. Я не слишком многословен?.. И отодвиньте ваш бокал, я вполне кредитоспособен. Кто протянул руку? Я протянул руку? Вполне возможно, но уж никак не за вашим бокалом, кстати, полупустым, а желая исключительно представиться...
Очень приятно. Лео Стоковски. Увы, не однофамилец. Только сидите, сидите, а то у вас загорелись уши, и сквозь резко поглупевшие серо-голубые глаза видна задняя стенка черепа с сакраментальным "Мене, текел, фарес". И даже если две полки в вашем кабинете блестят дерматиновыми корешками с моим именем, то это отнюдь не повод заливать бар сиропом любезностей. Еще пять минут назад вы колебались, не дать ли назойливому пьянчужке по интеллигентной морде, а теперь... Не спорьте со мной, наверняка колебались. Я бы на вашем месте обязательно дал. Не колеблясь.
Знаете что?! Держите чек на двойную стоимость вашей - то есть моеймакулатуры - затем мы добавляем по коктейлю, и идем жечь мой - то есть ваш - шуршащий хлам. У меня в машине лежит канистра отличного бензина. Не хотите? Тогда добавляю чек и на стоимость полок! Как отказываетесь? О боже, - категорически!.. Крайне трудное слово для употребления в барах...В чем-в чем, а уж в этом-то я знаю толк - и в словах, и в барах! Что ж вы за личность такая - честная, но несговорчивая - все-то вы не хотите, что ни предлагай...
Бармен! Две рюмки текилы! Графоман Стоковски угощает искреннего человека! Ошибаетесь, дорогой мой, мы не будем пить за мой архивыдающийся талант. Вы же не предлагаете выпить за здоровье моего покойного дедушки? Что в принципе равносильно... Господи, да усопший старикан не то что индейцев, он и индейки под Рождество в глаза не видывал, - по причине глаз, залитых дешевым джином! А все чертовы рецензенты!.. Они, видите ли, лучше меня знают читательские интересы... И для того, чтобы зажравшийся обыватель выложил монету, они в своей липовой биографии! - вынуждают
тихого старика Вацлава Стоковски карабкаться на мустанга и трясти задом в поисках несуществующей династии Юлеле-Квумба, где будущая моя бабка вышивает свадебный вампум герою ее снов!.. Бармен!
Все ваши возражения можете засунуть себе в задний карман! Виноват, я совсем не хотел обидеть столь отзывчивого собутыльника - то есть собеседника! - но беллетрист Стоковски не один год протирал штаны в кресле редактора-составителя... Да, да, во вшивом кресле вшивого издательства нашего вшивого городишки! Чувствуете разнообразие метафор? А богатство эпитетов? Тогда понятно ваше пристрастие к моим опусам... Вкус, милейший, в особенности, литературный, это как деньги - либо есть, либо нет. Кто сказал? Не помню. Но сказал здорово. Может быть, это был я.
Э-э, дудки, у меня-то как раз вкус был - у меня таланта не было. Вы бы хоть раз глянули на эти ранние пробы пера - Дюма, Говард и По в гробах переворачивались от абортов фантазии вашего покорного слуги! Потому что, когда хищная тень птеродактиля, брошенная на побоище у руин ацтекского храма, начинает злобно топорщить маховые перья - так это что-то особенное!
Тут дедушкой-индейцем не обойтись... В очередной рецензии на возвращенную рукопись мне однажды сообщили, что восемь инструкторов школы Мацубасин-рю тщетно пытались воспроизвести описанную мною драку. Их однозначное мнение сводилось к тому, что для реальности эпизода требуется наличие у героя шести полисуставчатых конечностей (из них пять ног и одна рука, но очень длинная), и при этом пренебречь трением и силой тяжести... Бармен, черт побери!..
В общем, дорогой мой, эта последняя капля оказалась роковой. Не отвечая на звонки и телеграммы, я запер дверь и после пятого стакана торжественно поклялся в разводе с художественной литературой. Как вы думаете, кто сидит перед вами? Совершенно верно, клятвопреступник! Так что никогда не зарекайтесь на пьяную голову... Ах, вы не суеверны!.. Тем
более.
Я тоже не был суеверен, когда вытаскивал из портфеля гранки неоконченного романа Джимми Дорсета "Последний меч Империи". Ну еще бы! А "Падение Галаголанда"? Тоже читали?.. Я понимаю вас... Дорсета читали все седеющие мужчины, помнящие синяки от деревянных сабель, и все пухлощекие щенята, верящие в подлинность своих клинков. Я даже слыхал о литературных самоубийцах, выяснивших, что "Последний меч" так и не лег в ножны. Бог его знает, отчего голубоглазый кельт, грабитель пирамид, авантюрист и оживший штамп собственных романов - отчего баловень судьбы Дорсет принял лишнюю таблетку моринала, оборвавшую рукопись страниц за десять до финальной развязки? Да что там Бог - даже я тогда не знал... Нет, я не кощунствую. Сейчас? Сейчас знаю.
Но в тот исторический день корректура валилась из рук. Сначала я метался между столом и взбесившимся телефоном, потом пришла домработница, потом меня полчаса уведомляли о смерти сотрудника издательства, с которым мы встречались раз в год на скучнейших попойках, потом... Ах да, потом я уселся за стол, тупо уставившись в гранки и вздрагивая от малейшего шороха, в восьмой раз читая один и тот же абзац - пока до моего всклокоченного мозга не дошло, что Джимми Дорсет, упокой Господи его мятущуюся недоговорившую душу, никогда этого абзаца не писал!..
Черт вас побери, вы же не ошибаетесь, беря сапожную щетку вместо зубной?! А для меня текст в гранках был привычнее зубной щетки и знакомей дежурного в издательстве... Он вел меня по аду литературного факультета, он усадил меня на нуднейшую работу с паршивым окладом, из-за этих слов я терпел пощечины издательств, из-за них я душу купил! Что? Вот до сих пор, поверьте, не знаю - то ли продал, то ли купил... Нет, вам я только предлагал. Глаза мне ваши понравились. Спьяну. Глупые-глупые, но горят. Такие же глаза я ежедневно видел в зеркале, когда брился. А теперь давно уже не вижу. И не бреюсь. Давно. А издатели меня с Дорсетом сравнивают - мол, борода похожая, отсюда и преемственность... Какая, к дьволу, преемственность, когда пять листков, набитых тем же пробным шрифтом, были добавлены в мою рабочую папку, и стиль первых трех явно принадлежал покойному. А вот остальные - выхолощенные, причесанные, затянутые в
смирительную рубашку грамматики - и это Джимми-то с его врожденной идиосинкразией к синтаксису...
Видел я его черновики - литературным факультетом там и не пахло. К счастью. А вот в двух последних страничках пахло. Нафталинчиком этаким, запятыми аккуратными, штилем высоким до нечитабельности. Так что вполне можно было приписать их мне. Или вам. Только не подумайте, что я вас обижаю, а сам скромничаю. То, что вы пытались марать бумагу, видно в темноте с любого расстояния. И до сих пор пытаетесь?! Ай да Лео! Все-таки привила мне сволочь одна нюх на пишущих!.. Вы случайно не знакомы с одним маленьким вежливым джентльменом, любящим хорошую литературу и...
К сожалению, вы зря списываете моего маленького джентльмена на белую горячку и пытаетесь незаметно отодвинуться. Хотя наша с ним первая встреча действительно состоялась в весьма нетривиальном месте, если кладбище можно так назвать. Я приехал туда в связи с телефонным звонком из издательства, и приволок с собой заказной монументальный венок с идиотской надписью: "Покойся с миром. Твои коллеги". Коллеги усопшего чинно толпились к тому времени, оскальзываясь на перекопанной земле и скорбно переговариваясь о гонорарах и происках - а у новенькой ограды, полускрытой холмом
свежевырытой, резко пахнущей земли, тихо плакал невысокий полнеющий человечек в старомодном пальто. Знаете, двубортное такое, шотландское...
Когда начались речи, и комья земли испачкали холеные руки литераторов, он порылся в кожаной папке, наколол на бронзовый наконечник решетки истрепанный лист бумаги и побрел к выходу. Странный поступок, режущий глаз в потоке окружающей чопорности - он и заставил меня протолкаться к ограде и полезть в карман за сигаретами, незаметно косясь
на оставленную страницу. Портативный шрифт, многочисленные перебивки и конец абзаца, видимо, с предыдущего листа: "...в черном балахоне, рвущемся на ветру, и ты не мог стереть слезы, превращавшие пыль на щеках в липкую грязь, и..."
Я осторожно огляделся и спрятал в карман четвертую страницу неоконченного романа Джимми Дорсета "Последний меч Империи". Четвертую, потому что она отсутствовала в любых изданиях, потому что она не уступала по слогу трем, найденным в гранках (две графоманские не в счет), и продолжала именно оборванное место: "Скорбный хор отпевал заблудшую душу, а у подножия холма горбился человек с землистым цветом лица, в черном балахоне..."
Скажите-ка, что бы вы сделали на моем месте, вернувшись домой? Ну, выпить - это само собой... Еще раз выпить? Согласен! Бармен! А дальше? Наплевать и забыть? Вряд ли. Не знаете... И я не знал, клянусь всеми святыми, я действительно не знал, зачем я вставил недопечатанный кладбищенский лист в машинку, щелкнул кареткой и, дойдя до пустого места, отбил пять интервалов абзаца.
Бармен! Налейте на посошок - и счет, пожалуйста. Увы, мой доверчивый друг, я направляюсь домой. Знаете ли, спать пора, опять же организм ослаблен алкоголем и женщинами, тонкая нервная организация... Богема, чего уж тут... А зачем, позвольте полюбопытствовать? Зачем вам знать, чем кончилась эта душераздирающая рождественская история?! Вы же все равно не хотите купить душу! Что? Продать? Ах, готовы продать душу за окончание... Дешево, ничего не скажешь... Вы понимаете, чтобы продавать душу, ее надо, как минимум, иметь. Плюс наличие желающего приобрести. И именно вашу.
А вот купить... Купить гораздо проще.
Для этого надо встать из-за машинки и открыть дверь маленькому вежливому джентльмену. Потом выслушать коротенькую речь, просмотреть бланк договора и подписаться. Вынужден вас разочаровать... Во всяком случае,
лично я подписывался чернилами. Фиолетовыми. Я же не донор, а писатель. Пусть даже и липовый.
Маленький джентльмен предложил мне приобрести душу покойного Джимми Дорсета. Привычки и склонности, умение говорить комплименты и умение говорить гадости, Гавайи и Акапулько, торнадо и цунами, сволочную потребность писать - но писать буду я, Лео Стоковски, буду заканчивать последний роман, "Последний меч", столь необходимый работодателю - и если спустя неделю я не допишу эпилог так, как сделал бы его Джимми Дорсет, проданный мне с потрохами...
Да-с, молодой человек, я только что вернулся с похорон, я держал в руках венок умершего коллеги (дважды коллеги, если можно так выразиться) и отлично понимал смысл красноречивой паузы моего маленького вежливого джентльмена.
Я понимал, я колебался - и я подписал. Широким жестом. Чернилами. Фиолетовыми.
...Следующая неделя летела сумбурно и болезненно. Каждый день я безуспешно пытался напиться, и привычной бутылки анисовой "Мастики" не хватало даже на потерю координации. В постели постоянно валялись какие-то беспорядочные дамы, табуны новоприобретенных друзей превращали квартиру в эрзац-таверну для поношенных авантюристов: бросившегося на меня ревнивого верзилу с синими костяшками пальцев увезли в реанимацию - проклятый Джимми пил, не пьянея, любил без устали, дрался, как орангутан, и временами я с трудом отдергивал руку от вожделенной упаковки моринала. Чистый лист
бумаги торчал из пишущей машинки, вернее, два листа под копирку, но всякий раз я тихо отходил от клавиатуры, запирал кабинет, отгоняя от него любопытных, не давая плоским словам лечь на плоскую бумагу. И снова нырял в прибой чужого разгула - забыть, расслабиться, не помнить, не хотеть, не бояться...
Когда я Бог знает каким образом сумел все же сосредоточиться, мой маленький вежливый джентльмен уже стоял в коридоре, благодаря крашеную блондинку за "любезное открытие двери с ее стороны". Блондинка была покорена и готова на все, но гость поклонился и направился ко мне. В бесцветных глазах его сгущалось откровенное огорчение.
- Зря, Лео, - тоскливо протянул он.
- Зря. Поверьте, я очень надеялся на вас.
Я посмотрел на часы и вытолкнул джентльмена в дымную гудящую комнату. Это был мой единственный шанс, нелепый, невозможный - но единственный. И предшественники мои, включая самого первого, зудевшего желанием допить, долюбить и подчиниться приговору - все они в чем-то были гениями, и именно поэтому не осознавали специфики таланта. Ее мог понять только графоман. А им... Им это дано было от Бога. Или от черта, если вы атеист.
- У меня еще тридцать две минуты, - сказал я. - И чтоб в течении
получаса я вас в упор не видел. Пожалуйста.
Потом прошел в кабинет и сел за письменный стол.
Машинка билась у меня в руках свежепойманной рыбой, глаза вцепились в пляшущую клавиатуру, не видя написанного, не давая секунды на обдумывание, оценку - не давая уму встать между жизнью Джимми Дорсета, мечтою Лео Стоковски, бредовостью маленького сатаны и листом бумаги, испещренным перебивками, ошибками, с полным отсутствием знаков препинания и прочей белиберды, гордо именуемой грамматикой. Я перепрыгивал интервалы, рвал копирку, и шея окончательно онемела от борьбы с искушением взглянуть на циферблат, вспомнить, испугаться, проиграть...
- Достаточно. Вы выиграли. И да хранит вас Бог.
Гость аккуратно прикрыл дверь и подошел к столу. Крутанув каретку, он вынул последний лист, покопался в напечатанном и молча направился к выходу, пряча в старенький портфель отобранный первый экземпляр. Видно, в аду у них только первые принимали... Я сомнамбулически прошел за ним в коридор, помог гостю надеть его двубортное пальто и запер за ним дверь.
Тщетно. Тщетно кинулся я в кабинет в надежде увидеть результат. Пять листов лежали около машинки, и все пять представляли собой бланки договора. Я подписывал именно такой. Только эти были чистыми. И моими.
Отныне и навсегда.
Предусмотрительность гостя не имела границ. За исключением крохотного прокола. Он не учел профессиональной редакторской памяти. Памяти на текст. И я снова сел за машинку.
Счастье? Вы действительно считаете все это счастьем?! Да, у меня теперь есть ЗАКОНЧЕННЫЙ роман "Последний меч Империи". И принеся его в любую редакцию, я уеду в дом для умалишенных.
У меня есть слава, деньги, мои книги блестят позолотой корешков, но никогда - вы понимаете?! - никогда я не написал и не напишу ничего подобного тем пяти безграмотным листкам, когда пальцы дрожали на клавишах, а за спиной тихо стоял мой маленький вежливый джентльмен...
А вы говорите - счастье... Дай Бог, чтобы вы оказались правы. Тогда как насчет того, чтобы продать душу? Нет? А купить?.. Жаль. Я бы мог соскидкой...

@темы: Литература, Мысли вслух, Творчество, Философия

---

история одних чувств

много.

......
Он ехал себе и ехал, что-то мурлыча под нос и заблуждаясь относительно всех вышеперечисленных обстоятельств.
Он заблуждался, и живое доказательство тому стояло у скользкой дороги под маленьким зонтиком.
У Артура отвисла челюсть. Он надавил на педаль ножного тормоза так мощно, что растянул сустав, одновременно рванув ручной тормоз - так резко, что машина чуть не перевернулась.
- Фенни! - крикнул Артур.
Он чудом ухитрился не сбить девушку машиной, но тут же наверстал упущенное, когда пытался гостеприимно распахнуть перед ней дверцу.
Дверца стукнула девушку по руке. Та выронила зонтик, который был немедленно унесен ветром на середину дороги.
- Вошь астероидная! - завопил Артур, выскочил из машины на дорогу, чудом не был сбит грузовиком с надписью "Грузоперевозки Маккенны - всем стихиям назло" и с ужасом узрел, что колеса грузовика вместо его собственного тела проутюжили зонтик Фенни.
Грузовик выехал на автостраду и был таков.
Тихо шевелясь на ветру, зонтик лежал на бетоне, точно раздавленный паук, говорящий жизни свое последнее "прости".
Артур поднял зонтик. И сказал:
- Э-э...
Вряд ли стоило возвращать девушке этот искалеченный предмет.
- Откуда вы знаете, как меня зовут? - спросила она.
- Э-э, ну-у... - пролепетал Артур. - Послушайте, я куплю вам другой...
И как только взглянул на нее, проглотил язык.
Она была довольно высока ростом. Темные волнистые волосы обрамляли ее бледное серьезное лицо. В этот миг, одиноко и неподвижно стоя на обочине, она выглядела угрюмой, словно аллегорическая статуя какой-нибудь важной, но немодной добродетели в парке эпохи классицизма. Невозможно было понять, на что устремлен ее взгляд - она смотрела только на то, на что вроде бы не смотрела.
Но стоило ей улыбнуться - вот так, как сейчас - она как будто бы возвращалась из неведомых далей на землю. Тепло и жизнь приливали к ее лицу, придавали необычайное изящество ее телу, ее движениям. Эффект был потрясающий. Артур был потрясен так, что чуть ума не лишился.
Улыбнувшись, она бросила сумку на заднее сиденье, а сама, изящно изогнувшись, забралась на переднее.
- Насчет зонтика не беспокойтесь, - сказала она Артуру, когда уселась.
- Это зонт моего брата. Если бы зонт ему нравился, он бы мне его в жизни не дал. - Рассмеявшись, она защелкнула пряжку ремня безопасности. - Вы ведь не дружите с моим братом, правда?
- Нет, не дружу.
Всеми чертами своего лица, всем телом она произнесла: "Это хорошо", - только голос отмолчался.
У Артура никак не укладывалось в голове, что она, настоящая, живая, действительно сидит рядом с ним в этой машине. В его собственной машине.
Осторожно тронувшись с места, он почувствовал, что почти уже не способен ни дышать, ни мыслить, и надеялся только, что для управления машиной эти два умения не нужны - иначе быть беде.
- Так... - произнес Артур, пытаясь занять девушку интересным разговором.
- Он должен был заехать за мной - мой брат, - но позвонил и сказал, что не успевает. Я спросила у одного человека, как ходят автобусы, но вместо расписания он почему-то уставился на календарь, и я решила поймать попутную машину. Вот так.
- Так.
- Так я здесь оказалась. А теперь ответьте, откуда вы знаете, как меня зовут.
- Давайте лучше сначала выясним, куда я вас везу, - сказал Артур, вклинившись в поток машин на автостраде.
Он надеялся, что ехать ей либо очень недалеко, либо очень далеко. Если недалеко, то значит, она живет где-то поблизости от него, если далеко, путь будет долгим.
- Я хотела бы попасть в Тонтон, - проговорила она, - пожалуйста. Если можно. Это недалеко. Вы можете подбросить меня до...
- Вы живете в Тонтоне? - спросил Артур, надеясь, что его голос выражает просто любопытство, а не бурную радость.
Тонтон был буквально в двух шагах от его поселка, просто неприлично близко. Можно будет...
- Нет, в Лондоне, - ответила она. - Я поеду поездом, он останавливается в Тонтоне меньше, чем через час.
То был худший из возможных вариантов развития событий. До Тонтона всей езды - несколько минут. Артур задумался, что же теперь делать, и пока думал, с ужасом услышал собственный голос, говорящий:
- О, я могу подбросить вас до Лондона. Разрешите мне подвезти вас до Лондона...
Растяпа и придурок. Ну надо же ляпнуть такое дурацкое словцо - "разрешите"! Он ведет себя как двенадцатилетний мальчишка.
- Вы едете в Лондон? - спросила она.
- Вообще-то я сегодня не собирался, - ответил Артур, - но...
Растяпа и придурок.
- Вы очень добры, - сказала она, - но не нужно беспокоиться. Мне хочется поехать поездом.
И тут она исчезла. Вернее, исчезло то, что вливало в нее жизнь. Она холодно отвернулась к окну и принялась тихо напевать.
Артур не верил своим глазам.
Он проговорил с ней тридцать секунд - и уже упустил.
"Взрослые люди, - говорил он себе, совершенно не считаясь с данными истории о поведении взрослых людей от начала времен, - взрослые люди так себя не ведут".
На дорожном указателе стояло: "Тонтон - 5 миль".
Артур так крепко вцепился в руль, что машина завихляла на дороге. Надо было хоть как-нибудь привлечь ее внимание.
- Фенни, - вымолвил он.
Она резко обернулась:
- Вы так и не сказали, откуда...
- Послушайте! - взмолился Артур. - Я вам все расскажу, хотя это довольно странная история.
Она продолжала на него смотреть, но молчала.
- Послушайте...
- Это вы уже сказали.
- Действительно? Ах да, конечно. Я должен с вами поговорить, я должен вам рассказать... История, которую я должен вам рассказать, которая...
И Артур окончательно потерял голову. На язык так и просились строки:

Такая повесть, что малейший звук
Тебе бы душу взрыл, кровь обдал стужей,
Разъял твои заплетшиеся кудри
И каждый волос водрузил стоймя,
Как иглы на взъяренном дикобразе, -
У.Шекспир, "Гамлет", цитата из монолога Призрака+

Но он сомневался, что сможет такое выговорить, да и ассоциация с ежом ему не нравилась.
- ...которая не уложится в пять миль, - наконец произнес он - как ему показалось, абсолютно неубедительным тоном.
- Ну и...
- Просто вообразите на минуточку... - выпалив это самое "просто вообразите", он понял, что не знает, что скажет дальше, оставалось только устроиться поудобнее и слушать собственный голос, - ...вообразите на минуточку, что по странным и удивительным причинам вы мне очень нужны и, хотя вы этого и не знаете, я вам тоже очень нужен, но мы не поймем друг друга, потому что в нашем распоряжении всего пять миль, а я такой кретин, что не могу сказать что-то очень важное человеку, с которым я только познакомился, и в то же время уследить, чтобы не врезаться в какой-нибудь грузовик, и что вы... - он беспомощно замолчал и посмотрел на нее, - ...что вы мне посоветуете?
- Следите за дорогой! - взвизгнула она.
- Вошь астероидная!
Артур едва не врезался в сто итальянских стиральных машин, которые путешествовали в кузове грузовика из Германии.
- Я вам посоветую, - сказала она с тихим вздохом облегчения, - до отхода поезда угостить меня стаканчиком сока.

По никому не ведомой причине в станционных буфетах всегда какая-то особая, необычайно мрачная атмосфера, какая-то особая, неповторимо унылая грязь. Пирожки со свининой имеют там какой-то особый, неповторимо блеклый цвет.
Но есть вещь, которая еще хуже пирожков со свининой. Это сандвичи.
В Англии устойчиво держится мнение, что делать сандвич аппетитным, привлекающим взор, таким, чтобы его было приятно есть, постыдно и так делают лишь иностранцы.
"Да будут они засохшими, - предписывает инструкция, хранящаяся в коллективной памяти народа, - да будут они как резина. Если надо, чтобы они были свежими, раз в неделю протирайте их тряпочкой".
Именно посещением закусочных по субботам и поглощением там бутербродов британцы стремятся искупить свои национальные грехи. Что это за грехи такие, они не знают, да и не желают знать. Грехи - тема скользкая и лучше в нее не лезть. Но каковы бы ни были эти грехи, они с лихвой искупаются бутербродами, которые многогрешная нация через силу заставляет себя съедать.
Если же существует что-нибудь еще хуже бутербродов, так это сосиски.
Безрадостного вида трубочки, набитые хрящами, плавающие в море чего-то горячего и унылого и украшенные пластмассовой палочкой в форме колпака шеф-повара: очевидно, это и есть памятник какому-то шеф-повару, который ненавидел человечество, а умер в нищете и одиночестве на черной лестнице в Степни. В последний путь покойного проводили только его кошки.
Сосиски предназначены для людей, которые знают, в чем состоят их грехи, и желают искупить что-то особенное.
- Можно поискать что-нибудь поприличнее, - сказал Артур.
- Некогда, - ответила Фенни, взглянув на часы. - Мой поезд уходит через полчаса.
Они сели за расшатанный столик. На нем стояло несколько грязных стаканов. Здесь же лежали мокрые от пива бумажные салфетки, на которых были напечатаны анекдоты. Артур взял для Фенни томатный сок, а для себя - кружку желтой газированной воды. А еще, сам не зная зачем, две сосиски.
Видимо, чтобы было чем заняться, пока из воды газ выдыхается.
Бармен окунул сдачу в лужу пива на стойке, за что Артур сказал ему "спасибо".
- Ну, что ж, - сказала Фенни, глянув на часы, - расскажите мне то, что хотели.
Ее голос выражал крайнее недоверие, и Артур совсем упал духом.
Как он сможет в этой явно неблагоприятной обстановке объяснить этой холодной, настороженной девушке, что в состоянии, так сказать, "расширенного сознания" он вдруг телепатически понял, чем объясняется ее душевная болезнь: дело в том, что вопреки очевидному Земля была уничтожена, чтобы уступить место новому гиперпространственному экспресс-маршруту, но об этом на всей Земле знает только он - потому что видел все это своими глазами с борта вогонского звездолета, - а вдобавок его душа и тело нестерпимо тоскуют по Фенни, и ему необходимо как можно скорее лечь с ней в постель.
- Фенни, - начал Артур.
- Не хотите ли купить несколько лотерейных билетиков? Совсем маленькая лотерея.
Артур резко вскинул голову.
- Деньги пойдут в пользу Энджи, она уходит на пенсию.
- Что?
- И нуждается в искусственной почке.
Над Артуром склонилась аккуратненькая сухопарая пожилая особа в аккуратненьком вязаном костюме, с аккуратненькой химической завивкой и растянутыми в аккуратненькой улыбочке губами, которые, вероятно, часто лизали аккуратненькие моськи.
Особа держала книжечку с отрывными билетами и консервную банку для денег.
- Всего десять пенсов, - сказала она, - так что вы, может, купите целых два. Для этого вам даже не придется грабить банк.
Она издала короткий, звонкий смешок, а затем удивительно долгий вздох.
Замечание о том, что для этого не придется грабить банк, очевидно, неимоверно нравилось ей с тех самых пор, как во время войны в ее доме квартировали американские солдаты.
- Э-э, да, хорошо, - пролепетал Артур, торопливо порывшись в кармане и вытащив пару монет.
С убийственной медлительностью и аккуратненькой, если так можно выразиться, манерностью особа аккуратненько оторвала два билета и вручила их Артуру.
- Я искренне надеюсь, что вы выиграете, - произнесла она, и улыбочка вдруг со щелчком сложилась, как японская фигурка-оригами, - у нас такие миленькие призы.
- Спасибо, - произнес Артур, с демонстративной небрежностью запихивая в карман билеты и глядя на часы.
И повернулся к Фенни.
То же самое сделала особа с лотерейными билетами.
- А вы, моя милочка? - проговорила она. - Это для Энджи, на искусственную почку. Энджи уходит на пенсию, понимаете. Ну как? - И она так растянула улыбочку, что та уже не умещалась на лице. Чтобы не лопнула кожа, особе пришлось остановиться и сдвинуть губы.
- Э-э, послушайте, вот, пожалуйста, - сказал Артур и, в надежде ее спровадить, подтолкнул к ней пятидесятипенсовую монету.
- О, мы люди небедные, да? - сказала особа, умудрившись одновременно многозначительно вздохнуть и многозначительно улыбнуться. - Мы, наверное, из Лондона.
Артур все отдал бы за то, чтобы она не говорила так чертовски медленно.
- О, право, ничего не надо, - махнув рукой, проговорил он, когда особа с жуткой обстоятельностью начала отрывать пять билетов - по одному.
- Но вы должны взять билеты, - настаивала она, - а то не получите свой приз. Очень миленькие призы, знаете. Очень изысканные.
Артур схватил билеты и как можно грубее сказал "спасибо".
Особа снова повернулась к Фенни:
- А теперь вы...
- Нет! - завопил Артур. - Эти билеты для нее, - размахивая пятью билетами, объяснил он.
- О, понимаю! Как мило!
Особа тошнотворно улыбнулась им обоим.
- И я искренне надеюсь, что вы...
- Да, - огрызнулся Артур, - спасибо.
Наконец особа отошла к соседнему столику. Артур в отчаянии повернулся к Фенни и с облегчением увидел, что губы у нее дрожат от беззвучного смеха.
Артур вздохнул и улыбнулся.
- На чем мы остановились?
- Вы назвали меня Фенни, а я как раз собиралась попросить вас не называть меня так.
- Почему?
Она помешивала томатный сок маленькой деревянной палочкой для коктейля.
- Знаете, почему я спросила, не дружите ли вы с моим братом? Вернее, со сводным братом. Он один называет меня Фенни. Именно за это я его терпеть не могу.
- А как тогда?..
- Фенчерч <Фенчерч-Стрит - вокзал в Лондоне>.
- Фенчерч!
Она строго посмотрела на него.
- Да, - подтвердила она, - и сейчас я с нетерпением жду, зададите ли вы мне тот самый дурацкий вопрос, который задают все. Мне от этого вопроса уже выть хочется. Если вы его зададите, я обижусь и в вас разочаруюсь. И вдобавок завою. Так что остерегайтесь.
Она улыбнулась, встряхнула волосами так, что они упали ей на лицо, и поглядела на Артура сквозь эту завесу.
- О... - сказал Артур, - это будет как-то не очень хорошо с вашей стороны, вам не кажется?
- Кажется.
- Ну ладно.
- Хорошо, - сказала она смеясь, - спрашивайте. Давайте уж с этим разделаемся. А то еще вы будете все время называть меня Фенни.
- Вероятно... - начал Артур.
- Осталось всего два билетика, понимаете, и поскольку, когда я обратилась к вам в первый раз, вы были так щедры...
- Что-о? - рявкнул Артур.
Особа с химической завивкой и улыбочкой размахивала у него под носом отощавшей билетной книжечкой.
- Я решила уступить эту возможность вам - очень уж миленькие у нас призы.
Она доверительно наморщила нос.
- Подобраны с большим вкусом. Я знаю, вам понравится. Это для Энджи, подарок к пенсии, понимаете. Мы хотим купить ей...
- Искусственную почку, - докончил Артур. - Вот вам.
Он протянул ей еще два десятипенсовика и взял билеты.
И вдруг до пожилой особы вроде бы что-то дошло. Но дошло очень медленно. Так далекая волна доходит до песчаного берега.
- О Боже, - сказала она. - Я вам не мешаю?
И с тревогой уставилась на Артура и Фенчерч.
- Нет, все прекрасно, - ответил Артур. - Прекраснее некуда, - настаивал он. И добавил:
- Спасибо.
- Послушайте, - проговорила особа упоенно, восторженно и взволнованно, - у вас... любовь, да?
- Трудно сказать, - ответил Артур. - Мы даже не успели поговорить.
И покосился на Фенчерч. Та улыбалась.
Особа понимающе кивнула.
- Через минуту я покажу вам призы, - сказала она и удалилась.
Артур со вздохом снова повернулся к девушке, хотя вряд ли решился бы сказать, любовь ли у них.
- Вы собирались меня спросить, - сказала она.
- Да, - согласился Артур.
- Если хотите, мы можем спросить вместе, - предложила Фенчерч. - Нашли ли меня...
- ...в сумке... - подхватил Артур.
- ...в камере хранения, как Уорсинга из пьесы "Как важно быть серьезным"... - проскандировали они хором.
- ...на вокзале Фенчерч-Стрит?
- Отвечаю: нет, - сказала Фенчерч.
- Отлично, - заметил Артур.
- Меня там зачали.
- Что?
- Меня там за...
- В камере хранения? - возопил Артур.
- Нет, конечно, нет. Не говорите глупостей. Что моим родителям делать в камере хранения? - выпалила она, несколько шокированная его предположением.
- Ну, я не знаю, - промямлил Артур, - может...
- Это было в очереди за билетами.
- В очереди...
- В очереди за билетами. Это с их собственных слов. Детали они сообщать отказываются. Они только говорят, что никто не в силах представить, какая скука стоять в очереди за билетами на вокзале Фенчерч-Стрит.
Она лениво сделала маленький глоток томатного сока и посмотрела на часы.
Артур никак не мог оправиться после того, как поперхнулся газировкой.
- У меня осталась минута, максимум - две, - сказала Фенчерч, - а вы еще не начали рассказывать удивительную, потрясающую историю, которую так хотели рассказать.
- Может, вы все-таки разрешите подвезти вас до Лондона? - спросил Артур. - Сегодня суббота, у меня нет важных дел, я...
- Нет, - сказала Фенчерч, - спасибо, очень мило с вашей стороны, но нет. Мне надо несколько дней побыть одной.
Она улыбнулась и пожала плечами.
- Но...
- Расскажете в другой раз. Я дам вам свой телефон.
Пока она царапала карандашом на клочке бумаги семь цифр и передавала клочок Артуру, сердце его то проваливалось в пятки, то тщилось выскочить из груди.
- Теперь мы можем вздохнуть спокойно, - проговорила она, раздвинув губы в медленной улыбке. Ее улыбка заполнила все существо Артура, и ему показалось, что еще немножко - и он взорвется.
- Фенчерч, - сказал он, упиваясь звуками этого имени. - Я...
- Коробка "Пьяной вишни", - возвестил приближающийся голос, - и еще одна прелестная вещь, я так и знала, что вам понравится - пластинка. На ней записаны пьесы для шотландской волынки...
- Да, спасибо, очень мило, - твердо сказал Артур.
- Я решила вам их показать, раз уж вы приехали из Лондона, - объяснила особа с химической завивкой.
Она держала их на вытянутых руках, чтобы Артуру было лучше видно. Он видел, что это и впрямь коробка конфет "Пьяная вишня" и пластинка с пьесами для шотландской волынки. Вот такие призы.
- Теперь пейте спокойно ваше ситро, - сказала особа, легонько потрепав Артура по мокрому от пота плечу. - Я так и знала, что вам захочется на них посмотреть.
Глаза Артура вновь встретились с глазами Фенчерч, и он вдруг не нашелся, что сказать. Мгновение пришло и миновало, испорченное этой проклятой старой дурой.
- Не волнуйтесь, - произнесла Фенчерч, пристально глядя на Артура поверх стакана, - мы еще поговорим.
И сделала еще глоток.
- Возможно, - добавила Фенчерч, - если бы не она, у нас ничего бы не получилось.
Фенчерч улыбнулась уголком рта и встряхнула головой. Волосы вновь упали ей на лицо.
Она была совершенно права.
Артуру пришлось признать, что она была совершенно права.
В тот же вечер Артур прогуливался вприпляску вокруг своего дома, воображая, что медленно бредет через поле спелой ржи, и каждую минуту, сам не зная почему, разражаясь хохотом. Ему пришло в голову, что даже прослушивание выигранных пьес для волынки не испортит ему настроения. Было восемь часов, и он решил, что принудит себя, силком заставит прослушать всю пластинку - а потом уже позвонит Фенчерч. Возможно, вообще следует отложить звонок до завтра - это будет ход светского человека. Или до следующей недели.
Нет. Никаких хитростей. Девушка нужна ему, а на остальное ему наплевать. Она нужна ему решительно и бесповоротно, он обожает ее, он желает ее, он хочет проделать с ней вместе много всяких вещей и разделить с ней свою жизнь.
Он изумленно поймал себя на том, что кричит "Гип-гип-ура!" и, как дурак, несется вприпрыжку вокруг дома. Ее глаза, ее волосы, ее голос да вся она...
Артур остановился.
Он поставит пластинку с волынкой. А потом позвонит.
Или сначала позвонит.
Нет. Он сделает вот что. Он поставит пластинку с волынкой. Прослушает все пьесы до самого конца, до последнего стона раненой ведьмы. И только тогда позвонит. Именно в таком порядке. Да будет так.
Артур уже боялся дотрагиваться до предметов; ему казалось, что от его прикосновения они взорвутся.
Он взял в руки пластинку. Надо же, не взорвалась. Вытащил ее из конверта. Открыл проигрыватель, включил усилитель. Все осталось цело.
Опустив иглу на диск, глупо захихикал.
Уселся в кресло и торжественно прослушал "Шотландского солдата".
Прослушал "Чудотворное милосердие".
Прослушал нечто о какой-то горной долине.
Вспомнил о сегодняшнем замечательном ленче.
Только они собрались уходить, как вдруг раздались оглушительные возгласы. Особа с жуткой химической завивкой махала им рукой из другого конца зала, точно глупая куропатка с перебитым крылом. Все посетители буфета повернулись к Артуру и Фенчерч, будто требуя от них ответа.
Они пропустили мимо ушей рассказ о том, как довольна и счастлива будет Энджи, когда узнает, что ей собрали четыре фунта тридцать пенсов на искусственную почку, до них еле-еле дошло, что кто-то за соседним столиком выиграл коробку "Пьяной вишни", и они не сразу усекли, что громогласная особа интересуется, не у них ли билет номер тридцать семь.
Оказалось, что у них. Артур сердито посмотрел на часы.
Фенчерч подтолкнула его локтем.
- Идите, - сказала она, - идите и получите приз. Не будьте букой.
Произнесите речь про то, как вы рады, и можете мне позвонить и рассказать, как все прошло. Мне очень хочется послушать пластинку. Идите!
Она легко коснулась его руки - и ушла.
Завсегдатаи буфета сочли благодарственную речь Артура чересчур эмоциональной. В конце концов он получил всего лишь пластинку.
Артур вспоминал об этом, слушал музыку и хохотал.


Дзинь-дзинь.
Дзинь-дзинь.
Дзинь-дзинь.
- Алло, слушаю. Да, правильно. Да. Говорите громче, здесь очень шумят.
Что?
- Нет, я обслуживаю только вечером. Днем подают Ивонна и Джим, он хозяин. Нет, меня не было. Что?
- Говорите громче. Что? Нет, ничего не знаю ни про какую лотерею. Что?
- Нет, ничего не знаю. Не ложьте трубку, я позову Джима.
Буфетчица зажала отверстие трубки ладонью и попыталась перекричать шум.
- Эй, Джим, тут парень звонит и говорит, он выиграл в лотерею. Говорит, у него тридцать седьмой билет и он выиграл.
- Нет, выиграл парень, который сидел в буфете, - зычно отозвался буфетчик.
- Он спрашивает: его билет у нас?
- Почем он знает, что он выиграл, если у него нет билета?
- Джим говорит, почем вы знаете, что вы выиграли, если у вас нет билета? Что?
Она снова закрыла ладонью отверстие трубки.
- Джим, он мне совсем закрутил голову. Говорит, на билете номер.
- Само собой, на билете номер, это же лотерейный билет, пропади он пропадом.
- Он говорит, на билете номер телефона.
- Давай ложь трубку и обслуживай клиентов, черт побери.

@темы: Женщины, Книги, Литература, Настроение, Философия